Курсоры
Евгения Ивановна Хамуляк
Если б советы специалистов по работе с трудными детьми работали словно волшебная палочка. Прочел совет и тут же ребенок стал как шелковый. Но нет! Такое случается только в учебниках по психологии или в сказках. Оля, старшая дочка главной героини, в какой-то момент превратилась в мутировавшего ежика, выставляющего шипы как на ласку, так и на упреки. Хорошо, что ее мама очень терпеливая и дождалась той самой минуты, когда с Олей стало можно разговаривать, как когда-то, до подросткового созревания. И мама ненавязчиво, легко, рассказывая о себе и о своих представлениях о мире, стала сближаться с дочерью. Хотя знала, что впереди предстоит много разговоров. И терпения. И мудрости. История об этом, простом и сложном, как быть родителями.
Евгения Хамуляк
Курсоры
Странно, что в первобытно-общинном строе не было проблем с подростками.
Слава Богу, наступил тот день, когда с Олей стало можно разговаривать. Потому что до этого дня, а прошло примерно четыре года «мамино-дочернего карантина», с ней невозможно было не то что ласково перекинуться словами любви, например, назвать красивой, любимой, самой лучшей, но даже приветствия особо не приветствовались. Оля будто по велению чьей-то злой воли превратилась в большого мутировавшего ежика, на любой вопрос выставлявшего щетину и отвечавшего в двух манерах: «да», «нет», «не знаю», «отстань от меня» – доброжелательно и «отстань от меня!», «не знаю!», «мне все равно!», «уйди!», «не буду!» и так далее – недоброжелательно.
А тут целых полчаса мать разговаривала с ней без того, чтоб та обиделась, приняла все на свой счет, убежала в слезах или, скрепя зубами, не разговаривала несколько дней.
Этот день, когда они вдруг заговорили, как раньше, открыто и без невидимых ежевых иголок, держащих на расстоянии, мать сравнивала с днем, когда Оля пошла. Вот она одиннадцать месяцев не ходила, шустро ползала, и если ее просили ходить, водили за ручки, все равно падала на пол, как капля, и уперто ползала до синяков на коленках. Но в один день все изменилось, она просто встала и пошла. Сама. И сейчас: просто заговорила, разрешила себя спрашивать, подолгу разговаривать с ней на отвлеченные темы.
– Какой был чудесный день! – вспоминала мать те первые шажки. – Сладкие мгновения.
Даже сейчас спустя шестнадцать лет сердце заходилось от счастья, радости, умиления и гордости за дочку.
– Пошла в одиннадцать месяцев! – говорила всем мать, будто это была ее заслуга или это являлось каким-то невероятным достижением. Самое удивительное и смешное, что в памяти остались только такие мгновения: первый раз пошла, первый зубик, второй зубик, первый раз постригли волосы, первое слово, первый воздушный поцелуй.
А вот бессонные выматывающие до отчаяния ночи, особенно в период температуры, заложенности носика, тех же самых первых зубок… они забылись. А ведь в тот момент все казалось безвыходным, безнадежным, потерянным, ужасным… Таяли мечты о карьере, спорте, красивой фигуре, маникюре, вылазках с подружками, коротких и дальних путешествиях в неведомые края. Да какой там! Таяли надежды просто выспаться..! Доходило даже пару раз до развода: канула в Лету личная жизнь, а вместе с ней романтика. Тяжелые бессонные ночи оставляли след на настроении, через которое, словно через черные очки, все казалось черным и беспробудным.
Но стоило Оленьке только улыбнуться, обнять маму и папу, поцеловать их по очереди или состроить смешную или грустную рожицу, плюнуть кашкой, пукнуть… Оба взрослых оттаивали, понимая, для чего нужны эти временные трудности, ожидание, превозмогание.
И наверху услышали их молитвы, – наконец, наступил самый сладкий период жизни всех родителей, называемый «от трех до двенадцати». Когда слова «люблю», «милая моя», «зайчик», «солнышко», «дочечка» понимались и принимались, и в ответ получались «мамочка-мамулечка», «я хочу всегда быть с тобой», «я люблю тебя», «ты моя самая лучшая мама на свете». Тот же словарный поток любви лился и в сторону счастливого отца. Пришли времена цирков, зоопарков, представлений, дней рождений, где родители заново познавали этот мир через удивленные