Обет молчания
Андрей Александрович Ильин
Обет молчания #1
У него отняли всё: имя, семью и возможность выбирать что-либо, кроме способа выживания. Его заставили отречься от прошлого, настоящего и будущего, увидеть собственные похороны, научили хладнокровно убивать и спокойно смотреть в глаза смерти. Он стал сверхчеловеком, суперпрофессионалом, способным в одиночку противостоять организованной преступности.
Андрей Ильин
Обет молчания
Запись I
Учебка
В свою первую учебку я попал из армии, не прослужив и полгода.
– Соберите вещи, документы, сдайте постель старшине и через двадцать минут стойте у КПП, – приказал дежурный по части. – И подшейте свежий воротничок. Смотреть противно!
Через двадцать минут я стоял у КПП с вещами.
– Ты что ли на комиссию? – спросил водитель подъехавшей почтовой машины. – Садись по-быстрому.
Машина тронулась, и покатилась вместе с ней моя жизнь в совершенно удивительном направлении.
– Курить не найдется? – спросил водитель.
Я отрицательно мотнул головой. Водитель вздохнул и достал из бардачка свои.
Я ехал, подпрыгивая на изношенном сиденье, смотрел на проносящуюся мимо гражданскую жизнь и тихо радовался неожиданно свалившейся на меня передышке от порядком надоевшей казарменной рутины.
– Прибыли. Пожевать чего нету?
Я снова замотал головой.
В коридоре, где располагалась комиссия, гул стоял как в бане в воскресный день. Молодые ребята-«стригунки» одинаковые, как только что выпавшие из-под пресса медные пятаки, бродили, бестолково тычась в двери кабинетов, одевались, раздевались, отвечали: «Я!», когда выкрикивали их фамилии, обменивались впечатлениями, курили украдкой в туалете. И так же, как все, я бродил, раздевался, одевался, заглядывал в двери, робея перед суровой настойчивостью отборочной комиссии.
– Сядьте. Встаньте. Наклонитесь, – требовали врачи.
– Скажите: «Свисток свистел шепотом».
– Татуировки, родинки, шрамы есть?
– Повернитесь. Еще. Поднимите руки. Опустите. Всё чисто.
– Высоты, темноты, замкнутого пространства боитесь?
– Какого пространства?
– Под диваном в детстве не боялся сидеть? А в погребе?
– У нас не было погреба.
– Ладно, иди.
– Во сне разговариваете, храпите?
– Я не знаю, я во сне сплю…
Всё происходящее напоминало мобилизационную комиссию. Но бросалась в глаза какая-то однотипность всех призывников – средний рост, средняя комплекция, даже внешность какая-то усреднённая. Все отслужили в частях не больше полугода, все без предупреждения были сняты с мест, никому ничего не объяснили.
– Куда нас отбирают? – бесконечно гадали мы. – В подводники, что ли?
– Ага. В подводные танкисты, – подмигивали шутники.
– Как это?
– А так. В танки запрут и в море бросят Плавай.
Постепенно толкотня в коридорах убывала, призывников оставалось все меньше и меньше. К вечеру на стульях у стен сидело десятка три, покрывшихся от холода пупырышками, «счастливцев».
– Стройся! – приказал старшина саженного роста и, не без иронии поглядывая на наши впалые животы и болтающиеся на подвздошных костях безразмерные армейские трусы, скомандовал: – Всем одеваться и в автобус. Быстро! Вояки. Тоже мне…
– А куда мы едем?
– В карантин.
– Так мы его уже проходили в частях.
– То был карантин, а это будет карантин! – многозначительно объяснил старшина. – Ну, да вы сами поймете. Больше вопросов нет? Тогда – айда!
Карантинные странности начались сразу же. В казарме не было дневальных и обычной в таких случаях наглядной агитации. Зато между койками стояли полутораметровые перегородки из крашеной фанеры. То есть каждый спал как бы в своей маленькой келье, а не на глазах сотни сослуживцев, как в обычной казарме. Форма была без погон и знаков различия. Никто не орал утром: «Подъем!», все поднялись сами и недоуменно слонялись по казарме. Казалось, о нас напрочь забыли.
– Нет, ну видели мы бардак в армии, но не до такой же степени! – удивлялись «старики», отслужившие в частях на один-два месяца больше остальных, – это что-то вообще!..
Наконец явился давешний старшина.
– Встали? – как-то совершенно по-домашнему спросил он. – Тогда шагом марш в баню и столовую.
И в последующие дни нас не зас