10'92

Павел Николаевич Корнев

06'92 #3

Осень девяносто второго.

Гиперинфляция. Ваучеры. Приватизация.

Кто-то сколачивает первоначальный капитал, кому-то сколачивают гробы. Перескочить из первой категорию во вторую ничего не стоит, ведь всегда найдётся тот, кому нужнее чужой кусок пирога. Твой кусок пирога.

Вот и решай – сдать назад или зайти с козыря двенадцатого калибра, ввязаться в разборки или удовлетвориться синицей в руке. Только решай скорее, иначе выбор сделают за тебя. И хорошо, если просто подставят, могут ведь и в затылок пальнуть…

Павел Корнев

10’92

Часть первая: Сентябрь

05|09|1992

утро

Гранит науки оказался местами твёрдым до одури, местами попросту несъедобным. За прошедшее с окончания школы время я успел порядком подзабыть, каково это вообще – учиться, и мозги воспринимали новую для себя информацию как-то на редкость неохотно. По сути, всю первую неделю в политехе я только и делал, что жалел о своём опрометчивом намерении получить высшее образование.

Казалось бы – ерунда, первая неделя первого курса, что там может быть такого сложного? Забей на лекции и пей пиво, благо есть с кем и на что, а сессия ещё очень нескоро, да только я мучился со вступительными экзаменами вовсе не для того, чтобы вылететь по итогам семестра. А не вникну в высшую математику и прочие точные науки и вылечу с гарантией. Это как раз тот самый гранит, который хрен откусишь.

Но были в расписании и предметы, которые не просто нагоняли тоску, а прямо-таки вызывали тягостное недоумение самим фактом своего включения в учебную программу. Нет, понятно, что высшее образование подразумевает расширение кругозора, но нам его принялись расширять определённо куда-то не в ту сторону.

Историю мировых религий читали в огромной аудитории всему потоку сразу, только это обстоятельство и примеряло с необходимостью тратить на всякую муть изрядную часть субботнего утра. На заднем ряду не было нужды изображать внимание, мы играли в очко.

Мы – это я и Витя Медников, тоже поступивший в политех уже после армии. Компанию нам составлял Миша Ильченко с рабфака, но его скосила усталость – слишком уж насыщенным выдался пятничный вечер; он тихонько посапывал, уронив голову на руки. Мы столь откровенно не наглели и кидали карты на скамью, да и тасовали колоду исключительно под партой.

Я оглядел строчивших конспекты первокурсников, среди которых, к немалому моему удивлению, оказалось не так уж мало девушек, потом вздохнул и задал риторический в общем-то вопрос:

– Ну и кому это надо?

Витя понял меня с полуслова и с издевательской обстоятельностью принялся перечислять:

– Тебе, мне, преподу, декану, ректору, министерству образования…

– Им – понятно. Нам с тобой зачем?

– Чтобы диплом установленного образца получить. По учебному плану должно быть начитано определённое число оговоренных дисциплин. А ты как хотел?

Я только тягостно вздохнул и принялся тасовать колоду. Витя беззвучно заржал.

– Нам ещё повезло! Этот препод раньше курс истории КПСС вёл. Как тебе партийную историю сдавать, а? Да и сам он втирал, что религия – это опиум для народа, а тут, видишь, как обернулось? Тоже не позавидуешь.

– Да ладно, работа – есть работа.

– А может, он из идейных коммунистов?

– Идейные коммунисты сейчас в церковь как на партсобрание ходят, – возразил я. – Атеизм больше не в моде.

– Маятник качнулся, – согласился со мной Медников, а только прозвенел звонок, толкнул локтем в бок соседа. – Миша, подрывайся! Осталась пара физры, и пиво пойдём пить.

– Оба пункта мимо, – помотал Ильченко растрёпанной головой. – Водички хлебну и до дому.

– Вечер удался?

– Ага.

Студенты собирали конспекты, кто в дипломаты, а кто и просто в пластиковые пакеты с цветастыми рисунками, освобождали парты и шумной толпой валили на выход. Я всеобщему поветрию пока не поддался и носил тетради и немногочисленные учебники в сумке с надписью «BOX»; вот и сейчас закинул её на плечо, выждал, когда схлынет устремившаяся на выход толпа, и без лишней спешки спустился по проходу меж рядами к кафедре лектора, а там вслед за остальными прошествовал в коридор.

На крыльце Миша Ильченко пожал нам рук