Юные годы медбрата Паровозова

Работать медиком тяжело. В реанимации — тем более. Ты словно постовой на границе между жизнью и смертью. Причем твоя задача не допустить, чтобы люди переходили с одной стороны на другую, а они, глупые, все идут и идут: ДТП, криминал, осложнения после операций… Можно ли о работе реаниматологом писать с юмором? Даже с оптимизмом? Оказывается, можно! Причем без цинизма, а именно что с иронией. Но для этого таланта писателя недостаточно — нужен еще талант быть таким человеком: легким, светлым, оптимистом. Таким, как Алексей Моторов. Проработав несколько лет в реанимационном отделении одной из московских больниц, освоив все мыслимые и немыслимые операции по вытаскиванию людей с того света, он шутит, что на самом деле спас жизнь лишь одному человеку. И то случайно, введя в сердце раствор стирального порошка. Такой уж человек Моторов: к жизни он относится легко, а к себе — еще легче. Даже когда приходится совсем тяжело.
Он пишет о себе и о коллегах, о магии чисел и «жизни в кино», о 70-х, 80-х и 90-х, о Чернобыльской аварии и гласности, о то счастливой, то несправедливой судьбе и чудесных воскрешениях, о «кавказской пленнице» и баночке вишневого варенья для шведской королевы. О страшном Минотавре, поселившемся в подвалах городской больницы, и мечте стать доктором, ради которой медбрат Моторов шесть раз пытался поступить в институт.
***
Цитата: «Утром Татьяна Александровна заступила на дежурство и пришла в первый блок принимать смену у доктора Коротковой. И, подойдя к пятой койке, по своему обыкновению, не скрывая сострадания, спросила:

— Голубчик, миленький, как мы сегодня себя чувствуем, как у нас дела?

— Ужасно! — голосом Фаины Раневской произнесла та. — Ужасно у меня дела!

— Голубчик, что же случилось? — чуть не плача, воскликнула Татьяна Александровна и прижала кулачки к груди.

— Случилось то, — проинформировала больная, — что ваш медбрат Леша Паровозов — американский шпион!

Я, помню, сразу заржал, уж больно смешная производная от моей фамилии получилась. А та продолжала меня разоблачать:

— Его, видимо, давно завербовали, теперь он у них на крючке! Они только свистнут, так он сразу рад стараться, любой секрет продаст! <...> А перед тем, как издевательства свои начать, всегда для храбрости спирт из стеклянной баночки выпивал! И пьет-то он не как все, по-русски, а только после того как взболтает!

И рукой показала на шкаф, где у нас действительно стояла священная склянка.

— Да, вот еще что! — в заключение вспомнила она. — Он всю ночь какие-то телефонограммы отправлял, этот ваш Леша Паровозов! Хорошо бы выяснить, куда и зачем!»