Волки купаются в Волге

Емельян Александрович Марков

Емельян Марков – прозаик, поэт, драматург, музыкант. Вырос в среде неформальной советской богемы. Под столами, за которыми сиживали Венедикт Ерофеев, Леонид Губанов, Константин Васильев, прятался мальчик, подслушивая удивительные разговоры, смакуя карнавальные шутки. Кого-то отправляли в тюрьму, кто-то перемещался в сумасшедший дом, но праздник продолжался вопреки всему.

Этот упорный праздник Емельян Марков стал выражать в своей прозе. Однако она ретроспективна только отчасти, в большей степени – устремлена в будущее. Все приобретенные в детстве и бесшабашной юности ценности Марков как бы вручает грядущему. И яркий свет впереди определяет и атмосферу его произведений, и четкие контуры его образов.

«Емельян Марков, за чьей прозой я с удовольствием слежу уже два десятилетия, яркий своеобычный писатель. Его жизнь и проза связаны по принципу сообщающихся сосудов и одна без другой не мыслимы».

Юрий Кублановский.

В рассказе, давшем название всей книге, мать мальчика, собираясь на ночную прогулку со случайным кавалером – жутким соседом Сашкой, наклоняется над спящим сыном и слышит, как тот во сне тревожно произносит: «Волки купаются в Волге». Сын пытается встать, чтобы остановить мать, но она уходит. И кажется, что ничего не произошло, страшного не случилось. Но нет…

Емельян Марков чуток к случайному, необъяснимому, его персонажами движет порыв. Он пишет о людских проблемах и неурядицах порой жестко, но так, что читатель не сворачивается в улитку, а, подобно одному из его героев, «переполняется кристальными побуждениями», становится «тихим и прозрачным». Ему приоткрываются тайны вечной жизни, он наконец замечает, что Бог постоянно посылает ему знаки.

Первое издание «Волки купаются в Волге» состоялось в 2007 году и принесло Емельяну Маркову звание лауреата Международной Царскосельской художественной премии. Новая редакция дополнена новыми рассказами, заострившими смысловые акценты книги.

Емельян Марков

Волки купаются в Волге

© Емельян Марков

* * *

Евроремонт

В квартире этажом выше делают евроремонт. И в душе то же самое. Знаю, надо сегодня сходить на биржу труда, а то не заплатят пособия за месяц. Но я так поглощен евроремонтом в своей душе и раздражен евроремонтом над головой, что не иду на биржу. Только пью кофе, купленный на последние биржевые деньги, чашку за чашкой. Каждый глоток мне, праздному человеку, в укор; я все равно пью, говорю со своей глухой бабушкой о политике, о футболе; горячусь, капаю из чашки на клеенку.

Звонок в дверь. Соседка, Ада Николаевна, председатель совета нашего подъезда. Взволнована до обескровленности.

– Надо коллективное письмо написать, – требует она волглым голосом. – Так они дом разрушат, будут жертвы!

Я смотрю на нее, бормочу:

– Да, письмо хорошо…

Сам думаю: «Знала бы ты, какое у меня разрушение в душе, какой обвал. Не заикнулась бы тогда ни о каком письме».

Она идет к следующей квартире.

«Да… – я машинально закрываю дверь. – Остается лечь и величественно спать, как античные развалины. Спать до вечера». Зато вечером! Когда затихнет – над головой, когда затихнет, притаится демон в душе. Как станет хорошо! Я буду строить дерзкие планы на завтра, ходить из комнаты в комнату, играть гаммы на гитаре, натуральные мажорные и мелодические минорные. Вопьюсь в какую-нибудь нетленную книжку (некоторые не любят зачитанных, засаленных книг, я люблю, в их распадающейся бумажной трухе особенно чувствуется нетленность слова, труха светится), вопьюсь, и – что за мысли придут в голову! Какие вечные вопросы с улыбкой разрешатся в эти часы. Устрою пир, достану всё содержимое холодильника, то есть луковицу и пакетик майонеза, и вознагражу себя за дневные мучения. Потом заберусь в ванну, буду говорить сам с собой и смеяться собственным шуткам (в чем, кстати, заключается главная прелесть одиночества). После ванны – в кровать, запрокину голову и под бабушкин храп усну для сладких снов.

Только вот сны… Да, ночь мне покажет кузькину мать. Это будут такие сны, что их и снами-то не назовешь. Прихожая, здесь мои друзья, но никого из них я толком не