«прекрасней роз, душистей лилий…»

прекрасней роз, душистей лилий,

пушистей сладостных мимоз,

букетик мяты, дикой, милой,

что ранним утром ты принес…

«сегодня – отточить перо…»

«Когда б вы знали, из какого сора.

Растут стихи, не ведая стыда,

Как желтый одуванчик у забора,

Как лопухи и лебеда».

    (с) Анна Ахматова

сегодня – отточить перо,

и обмакнуть его в чернила,

о! я поэзию любила!

давным-давно, давным-давно…

и руки помнят первый том

в простом, бумажном переплете

Ахматова! в каком полёте

в пятнадцать лет проглочен он!

поэзии сладчайший яд

в меня проник, и помнят ушки —

твое великолепье, Пушкин!

над всеми ты паришь – крылат!

неловко средь великих сих

мне подвизаться, право слово —

за их поэзию готова —

отдать любой свой робкий стих…

но время новых ждет побед

все также желтый одуванчик

простой и мусорный обманщик —

ждёт дней, когда он станет – сед.

«вдоль дороги российской кресты на забытых погостах…»

вдоль дороги российской кресты на забытых погостах,

борщевик выше неба, на вырубках серые пни,

объясните вы мне, отчего так печально и просто

умирают в России деревни – родные мои,

расскажите, кому помешали добротные избы,

женский плач, детский смех и гармошки веселый разлив,

осужденной деревне не светит случайность амнистий,

полк бессмертный девятого мая пройдет мимо них.

для кого ты, Россия, рожала солдат и кормила,

для кого ты пахала поля и доила коров,

умерла моя мать, и иссякла народная сила,

вдоль дороги кресты – ждут старухи с войны стариков…

«я не был узнан в Городе моем …»

я не был узнан в Городе моем —

рос тихий плющ, стены скрывая камень,

я бросил улицу, я проходил – дворами,

и тень росла под старым фонарём,

я выбирал, рассудку вопреки —

иные жизни, города, иные страны —

со дня морей росла Фата-моргана,

и были призраки понятны и легки,

здесь город спал, украденный ворьем,

шел стылый дождь, как душ из легких капель,

булыжник мостовой блестел как кафель,

со дна реки несло чужим гнильем,

я шел к окраинам, желая убежать,

упасть нечаянно, как тот вечерний сумрак,

что давит грудь, как будто кто-то умер,

и не дает себя в себе узнать.

«мне б заблудиться в этом городке…»

мне б заблудиться в этом городке,

уснуть легко в тиши провинциальной,

его неспешность будто грипп повальна —

зачем бежать, раз все невдалеке…

пройти три улицы купеческих домов,

где древний камень вывеской опошлен,

таможни нет, купцы не платят пошлин

и сгнил причал, не помнящий судов,

зайти в музей, хранящий запах книг,

круг описать по площади базарной,

и быть судьбе безумно благодарной

за то, что город для меня возник.

брести задворками, где сложены дрова,

и пропускают свет дневной сортиры,

и стукнуть тихо в дверь чужой квартиры

чтоб гостем стать на день или на два…

(«Торопец»)

«позвони из деревни, дружок…»

позвони из деревни, дружок,

расскажи-ка, цела ли избушка,

и сидят ли на лавках старушки,

подбородком – на посошок…

и спроси их, куда всё глядят,

в эту странно печальную осень,

по дворам окликая внучат,

слыша голос, что ветер доносит…

«отъезд готовя как побег…»

отъезд готовя как побег,

сверяя действия со списком,

вытряхивая старый плед,

на полку возвращая диски,

и кверху дном переверну

я дождевую нашу бочку,

соседке стопку книг верну,

и в повести поставлю точку

коровам яблоки отдам,

остатки хлеба и печенье,

и спирт задешево продам,

кому-нибудь на день рожденья.

и в сумку нужное собрав,

лекарства, тряпки, телефоны,

от сборов каторжных устав,

и позвонив своим знакомым,

вздохнув, устало опущусь

на мокрую от слез скамейку,

надолго с домом я прощусь,

через плечо швырнув копейку…

«приди ко мне, приди, прошу тебя …»

приди ко мне, приди, прошу тебя —

льняными полотенцами дороги

я выложу, чтоб не промокли ноги —

и тучи выжму, не было б дождя…

я буду биться птицею в силках-

в капкане погибать увечным зверем-

подранком падать в воду – не поверю,

что больше нет л