Как-то чересчур много тем еды (голода), холода, а также травм физических и увечий обнаружилось в этом сборничке… Но уже как вышло.

Жизнь продолжается. Хотя до сих пор гадаю: то ли я убеждаю стихи в их нерождении, то ли они меня в моём. Но ведь НЕДОРОЖДЕНИЕ – тоже путь??

Помимо основных текстов (осень-20-зима-21), включена большая часть стихов, написанных ранее.

Электронные сборники (или для заказа печатных в «Ридеро»): «От шрама до шарма», «Слова – для тишины…», «Голые заплатки», «Весна – 2020».

Пусть и такой

Родина где-нибудь пахнет

только тобой – и никто

дом не отнимет. У страха

выспятся глазки. Простой

утром завяжется бантик

некогда злейших узлов.

Милая, ты не в палате.

Это – твой домик.

Из слов.

Поздно и опаздывать

Исправить – так поздно…

Прошедшее время

съедает другие

недовремена.

Мои опозданья —

причал ускорений,

где Небо —

в трансмиссии дна.

Намешано столько,

что реки – из пыли.

Мой якорь – довесок

к чужим тормозам.

И вот все дороги

движенье забыли,

а я —

не успела назад…

Последняя, или Свидетельство о не-рождении

Зачем теперь рождаются слова?

Они во мне не считывают мысли.

А чувства – уж тем более… Права

п о с л е д н я я  строка,

где почерк выстлан

без права на второе дно – и ты

не прячешь недоношенные вещи

в беременность словесной тошноты,

а ставишь точку:

«Не рождён – но взвешен».

Грязь училась быть прекрасной

Воздух чище, когда не дышишь.

Но кому чистота нужна

б е з  дыхания?.. Мало пищи

там, где мусорка неполна.

Если выжил – не бойся грязи.

Вдруг она – это всё, что есть?

Даже учится быть прекрасной,

чтоб навечно остаться здесь…

Свобода

Из написанных раньше

На дне спокойнее.

Нет страха и сомнений.

И ниже не получится уже, —

Когда под ним не рыщут полутени

Иного дна.

Убогий иль блажен,

Теперь не важно.

Падать – только выше.

Лимит на крылья выдохся давно.

Ползти наверх? Зачем?!

На дне ты нищий,

Зато свободен.

Сердцу всё равно,

Бывают ли тринадцатые числа,

Бывает ли черствее чёрный хлеб,

А если высота когда и снится,

То и она – себе же мавзолей.

Ей нравится быть мёртвым искушеньем,

Когда других не будет никогда.

Но если мрак есть чей-то светлый гений,

То сколько тьмы скрывает высота?!

Апломб

Когда б душа не тратила слова,

быть может, и жила бы настоящим,

а не ища рифмованных поблажек

для азбуки тщедушия, – родства

не знающей с реальными делами.

Всё утекает в лживый перифраз

для имитаций нерождённых нас,

но сыгранных в  п о ж и з н е н н о й

рекламе…

Слова из пластика – как мусор на века

Какой ерундой занимаются люди…

И лучше б не быть человеком совсем,

чем каждой записанной в столбик причуде

присваивать имя чудесных поэм.

Изощряющимся

Из написанных раньше

Не лейте жира на страницы,

Переборщив с игрой в слова,

Но будьте проще! Чтоб напиться

мог человек, живой едва…

«У графоманов есть секрет…»

У графоманов есть секрет:

Пока здоров – поэта нет.

В этом времени

В этом времени гадком

есть одно утешенье —

что глаза у собаки

и верней, и честнее.

Вот и южные зимы

стали злее кусаться.

Время быть нелюбимым.

Время злостью спасаться.

Но собачья порода —

как прививка двойная:

и загрызть бы охота,

и спасти, охраняя.

Разлучаешь снежинки со снегом

Снег зиме изменяет

открыто.

Градус вновь

положительно

жидкий.

Так противно

от честного вида,

что прощаешь и ложь

прощелыге —

лишь бы зрение выкупать

в чистом,

лишь бы снег красоте

не перечил;

лишь бы тающим

выменять числа

на конкретную дату

увечья…

Вредная привычка

Чёрный дым не похож на небо.

Искры вымерзли под золой.

Звёзд не будет. Моя планета —

любование пустотой,

у которой так много скрыто,

что опасно и ворошить.

Я Тобою давно забыта,

но приходится как-то жить.

……

Чт'о мне звёзды, когда не видно

ни единой души вокруг!

Я не жалуюсь. То орбита

ищет повод для новых мук.

Пережидая проживания

Зима закончилась не так.

Она как будто отомстила —