День 1

Вместо пролога

«Господи, но ведь еще совсем темно и оба будильника – механический и тот, что в телефоне, – оба заведены на 6:05. Ну чего тебе не спится?». Поднимаю голову от подушки, на циферблате 5:00. Еще полчаса до рассвета и час до подъема, но спать не могу. «Ну, не спится и не надо». У меня всегда так перед дорогой. Вроде и ухожу в сон, но все время как бы всплываю. Лучше и не мучиться. Откидываю одеяло, спускаю ноги на холодный пол, пятками нащупываю тапки. Иду стандартным маршрутом: вниз по лестнице в туалет, потом на кухню. Отработанный треугольник: стол – мойка – плита. Беру со стола чайник, наполняю его водой, поворот ручки большой конфорки с одновременным нажатием кнопки запала. Слабый щелчок, и голубое пламя обвивает донышко чайника.

Пока закипает чайник, выхожу в прихожую. Все готово к отъезду. Чемодан. На нем сумочка. Проверяю еще раз. Деньги в отдельном конверте – вчера специально ездила в турагентство, купила евро. Кредитные карточки, распечатки билетов и страхового полиса. Слегка тревожное чувство, будто чего-то не хватает, но чайник свистит, и я возвращаюсь на кухню.

У меня там идеальный порядок. Не потому что я такая оголтелая чистюля, а потому что, во-первых, разводить срач некому, а во-вторых, я теперь почти не готовлю. Вот уже без малого год я готовлю утренний кофе сама. До развода это была ЕГО обязанность. О, это была целая церемония. Все должно было быть готово еще с вечера. Вода отстаивалась в чайнике. Чашки, молочник и банка с кофе выстроены в почетном карауле на столе. Даже ложечка для помешивания молока в кофе уже лежала рядом, готовая к действию. Как же я ненавидела этот ЕГО порядок. С тех пор, как я живу одна, у меня на столешнице ничего лишнего. Ложки, ножи, вилки – в ящиках стола. Чашки, тарелки – на полках. Кастрюли, сковородки и их крышки – в шкафчиках за дверцами. Да! Идеальный порядок. Единственно, что я терплю на поверхности столешницы – это кактус «декабрист» в красивом керамическом горшке. Декабрист неприхотлив. В прошлом году цвел, как будто в последний раз, но ничего, кажется, пережил разлуку с папочкой и бутоны уже набухают. К зиме опять зацветет. Я его вчера отнесла к соседке, так сказать, на передержку; на две недели моего путешествия.

Готовясь к поездке, я уже за неделю прекратила закупать продукты. Доедала остатки. В доме ни кофе, ни молока. Сегодня для завтрака сойдет простой пакетик чая. Пара зерновых хлебцев и мед почти на самом донышке банки. Если я приеду на вокзал вовремя, у меня еще останется время выпить кофе там, а если пробки, то в поезде. Правда, в кафе вкуснее. Выскребываю мед из банки, намазываю на хлебец. Капля падает на столешницу, слизываю её языком. В одной руке чашка, в другой хлебцы на тарелке. Аккуратно несу в соседнюю с кухней комнату. Это мой мир. Моя столовая, гостиная, диванная валяйся-сколько-не-хочу комната. Там же телевизор, который я почти не смотрю, и маленькое бюро с компьютером и принтером – иногда я ими пользуюсь. Мы делили это пространство почти тридцать лет, а теперь оно все мое. Я в нем одна, и мне здесь одной ОЧЕНЬ ХО-РО-ШО.

Откусываю хлебец и чувствую, как другая капля меда течет по подбородку. «По усам текло, а в рот не попало» – это была наша кодовая присказка. Я выпускала изо рта его уже обмякший член, он наклонялся ко мне, брал мое лицо в ладони, приближал к своему и в поцелуе вычерпывал языком остатки себя. Боже! Мы не могли прожить дня друг без друга! ОН был высок, красив, с потрясающим (свойственным большинству англичан) чувством юмора, и да – он был англичанином. При его появлении мое IQ закатывалось за плинтус, трусы намокали и колени подгибались. Мы постоянно трогали друг друга, как бы убеждаясь, что мы тут, мы рядом. Малейшее касание – и проказница чакра Свадхистана вспыхивала своим оранжевым светом, наполняя тело желаньем наслаждения. Когда наконец средних лет дама, утянутая в нежно-бежевый костюм, произнесла заветное: «…согласны ли вы быть всегда вместе – в богатстве и в бедности, в здравии и болезни, пока смерть не разлучит вас…», я чуть из платья не выпрыгнула – ДА, ДА, ДА…

АГА … КА-РА-ГАН-ДА.

* * *

Первые па