Этого мира нам было мало

Алекса Райан

Мерфи красит волосы наполовину в черный, наполовину в розовый, притворяется плохим парнем, живет с зияющей в груди дырой и наркотической зависимостью. Эва хочет быть идеальной с инстинктом «беги» от своего прошлого и дрожащими руками от алкоголя. Хантер пытается стереть акрил с пальцев, нуждается в том, чтобы быть во всем лучшей, подстраивается под обстоятельства и ненавидит себя. Этан пытается быть солнцем и светить даже в самой кромешной темноте, носит на руке разбитые часы и великую фамилию, от которой его тошнит Они пили, курили, боялись. Они наслаждались, нарушали, страдали. Они любили, ошибались, ломались Они верили, надеялись, мечтали. Они выживали и им этого было мало. Содержит нецензурную брань.

Алекса Райан

Этого мира нам было мало

пролог

кто я?

«У меня есть сомнения, я теряю силы.

Иногда я падаю, но не ломаюсь.»*

Лучшие истории пишут завоеватели, бойцы, мечтатели. Правильные истории пишут герои, спасители, надеющиеся. А что остается сломленным, разрушителям и отчаявшимся? Им остается только смотреть, как другие вершат истории, о которых будут помнить веками. Им остается лежать под землей, забытыми и никому ненужными. В этом мире пробиваются вверх только успешные, у кого золотой каемочкой вокруг шеи пропуск в элитное общество, а остальным остается вечно скитаться в их тенях.

Может, пора наконец бросить вызов системе.

Лучшие истории пишут завоеватели. А вечные истории пишут отчаявшиеся.

В окна пробивается свет только встающего солнца, дверь в класс открывается, отдавая глухим скрипом в пустое помещение. Женщина тихой поступью входит, глубоко вздыхает, останавливаясь напротив высоких окон, из который открывается вид самое начало нового дня. На усталом лицо появляется почти незаметная улыбка, вызывая такую теплоту во взгляде, легкие морщинки в уголках глаз. Она обводит точенным взглядом класс, и внутри нее как будто разливается нечто новое, еще неизведанное. Внутри нее просыпается надежда. И это так опьяняюще, что женщина опирается одной рукой на массивный деревянный стол, другой рукой проводит по светлы волосам, еле достающим до плеч, что теперь спадают на глаза, и смеется так тихо, заливисто, по-настоящему. Она уверенно, без колебаний и и промедлений берет в руки мел и вступает в свою новую жизнь. На доске размашистым и неаккуратным почерком: «Истории пишут те, кто не сдается».

***

«Я святой, и я грешник.

Я проигравший и победитель.

Лишён веры и верующий.

Я честен, но и лжец.

Я герой и злодей.

Я миф, и я легенда.

Лишён сил, но достойный соперник.

Я настоящий и притворщик.»

Мерфи щелкает потрепанной старой зажигалкой, у него перед глазами еле полыхает огонь, и парень смотрит так, будто эта маленькая искра разожжет пожар. Из рук падает на холодный асфальт так и не зажженная сигарета. Он проводит большим пальцем по вырезанным буквам на зажигалке и захлопывает крышку. Мерфи рукой ломкие сухие волосы взъерошивает и дышит глубоко и загнанно, втаптывает в землю сигарету и уходит не оборачиваясь. Когда парень заходит обратно в бар бешенный стук сердца заглушает размеренный голос, доносящийся со сцены. Легкие ноты джаза словно протекают по венам, смешиваясь с кровью, и у Мерфи на лице снова та самая таящая в себе все темное внутри него ухмылка появляется. За барной стойкой девушка пытается достать оттуда бутылку алкоголя, и парень сразу порывается, хватает ее руку, пока насмехающаяся обводит его взглядом.

– Мерфи – тягуче произносит она.

– В этом баре могу воровать только я, Миранда – парень говорит это, смеясь, но во взгляде сталь, что девушка сразу съеживается и вырывает свою руку.

Мерфи обводит ее надменным взглядом, потому что на Миранде багровое облегающее платье, в котором она выглядит невероятно, но внутри девушки такая пустота, что ей толко остается натягивать на себя маску, которую снять уже никто не в силах. Миранда строит из себя кусок за куском ту, которую сможет не ненавидеть. Они на самом деле похожи. Оба пытаются как-то сбежать, вырваться из той жизни, в которой вязли с головой. Только разница в том, что Мерфи не пытается никем притворяться.

М