Молилась ли ты на ночь, Даздраперма?
Т. Флорео
Четыре дня назад, 5 ноября 1951 года, начался XIX съезд КПСС. Больше четырех тысяч делегатов со всех концов Советского Союза, от Бордо до Анадыря, от Норильска до Душанбе, делегации компартий из более чем тридцати стран мира, собрались в недавно открывшем свои двери Дворце Советов. Высочайшее здание мира, в одном только главном зале способное вместить Эмпайр Стейт Билдинг, стало новой жемчужиной столицы перманентной революции. Так писали в газетах. Два дня спустя, в ночь на 7 ноября, вокруг Дворца возник кордон. Колючая проволока, сторожевые вышки. В вышках – люди в противогазах, в черной форме без опознавательных знаков. По любому, кто приближался к кордону, они открывали огонь на поражение. Били беспощадно, без промаха. Телефонные линии, ведущие в Дворец, были мертвы. Об этом в газетах не написали.
Т. Флорео
Молилась ли ты на ночь, Даздраперма?
Страшно впасть в руки бога живаго!
Евр. 10:31
Раскатисто хрипя мотором, “Эмка” выехала на Большую Ордынку. Непроглядная ночь, ни света в окнах, ни уличных фонарей, только под пристальным бледным взглядом фар, катился навстречу мокрый, блестяще-черный асфальт, да мелькал перед глазами скрипучий дворник, смахивающий капли мокрого снега с лобового стекла.
– Хоть бы поворот не пропустить. – Владлен с пассажирского сидения напряженно всматривался в темноту, в проплывающие мимо смутные громады домов.
– Не боись, не пропустим. – Юрий Сергеевич только усмехнулся в желтые от никотина усы. Парень перед этим заданием явно нервничает. Сколько раз ездили вместе, и в худшие ночи, и в далекие окраины, и никогда раньше он не сомневался в том, что Юрий Сергеевич даже вслепую мог бы узнать каждый московский переулок.
Остаток пути ехали молча.
Остановились около покосившейся деревянной сторожки. Снег валил все гуще, укрывая каменную набережную, исчезая на черной ряби воды. Юрий и Владлен вышли из машины. Юрий Сергеевич знаком предложил молодому комиссару папиросу “Герцеговина Флор”. Тот неловко взял одну, закурил, изведя три спички, жадно затянулся.
– Что, руки дрожат? – Капитан неспешно, обстоятельно прикурил.
Владлен настороженно посмотрел на него.
– Замерзли просто.
– Ты особо не мандражуй. Дело простое, посмотреть, что там творится, вернуться и доложить. Ребенок справится.
– Так может подождешь немного? Я за ребенком сбегаю.
– Ребенку костюм не по размеру будет.
Два окурка, один за другим, полетели в воду. Юрий Сергеевич открыл багажник, достал тяжелый круглый шлем с овальным иллюминатором и налобным фонарем, плотный серый водолазный костюм, ботинки с толстыми свинцовыми подошвами. Владлен, присев на крыло “Эмки” стаскивал сапоги и разматывал портянки.
– Мне там босиком, что ли, придется ходить?
– Холодная голова, горячее сердце, чистые руки… О ногах Феликс Эдмундович ничего не говорил. Значит можно и босиком. Одевай, давай.
Комиссар с трудом натянул негнущийся комбинезон поверх кожаной куртки, надел ботинки. Взял в руки шлем, осмотрел с разных сторон.
– А шланг где?
– Нет шланга. Вон, посмотри, новая разработка КБ академика Кустовского, водяное легкое. – Капитан указал в багажник, где стоял сдвоенный баллон, похожий на бронзового цвета крысиные яйца. – Надеваешь на спину как рюкзак и можешь ходить по водяному дну, аки посуху. Отсюда до Дворца никакого шланга бы не хватило. Запас воздуха – два часа, хватит сбегать туда-обратно. Дорогу найдешь по вешкам на дне.
Владлен сверху опустил себе на плечи шлем, повернулся спиной к Юрий Сергеевичу, чтобы тот закрутил болты, повесил баллоны и подключил воздух.
– А КАК… – Владлен поморщился от громкости собственного голоса в тесной металлической камере, понизил почти до шепота – А как проверить, что эта система работает? Вдруг ты что-то не так подключил, Сергеич?
Сергеич постучал костяшками пальцев по макушке шлема, как будто проверяя прочность.
– Мне сказали так, если, после того как тебя окунем, будет много бульбашек – значит потонул, если мало бульбашек – значит все нормально. Готов?
– Всегда готов.
– Ну, с бо… – Юрий Сергеевич осекся – ни пуха, в общем.
Владлен сделал пробны