Книга «Одиночество» – болезнь века

Егорушкино одиночество

Болел я однажды летом. (рассказ).

Однажды я получил воспаление лёгких и лежал в постели один.

Целыми днями я лежал в кровати, укрытый ватным одеялом и думал о своей жизни. – «Всё дело в том. – думалось мне, – что я родился неудачником. И вовсе это не болезнь, – это у меня Судьба такая. Вон у соседа-одноклассника, у Ромки, у него судьба нормальная. Проболеет он контрольную работу и сразу поправляется. Я же всегда заболеваю на следующий день после контрольной… У некоторых людей – всё хорошо, а у других – ничего хорошего! Кому не нужно – у того всё есть, а кому нужно – нет… А, вот, когда мне уже будет не нужно, у меня всё будет. Ну, например, зачем мне в тридцать лет нужна будет собака? Я буду уже стариком, и никаких собачек мне уже будет не нужно. – «Вот, не нужно мне теперь мороженное (буду думать я, старик, в 30 лет), а как я его любил раньше, вот, не нужны мне игрушки-машинки, совсем играть не хочется…».

Когда мне разрешили вставать, я стал в окно смотреть.

Наше крыльцо освещало солнце. Всё небо было заляпано белыми и круглыми, как блины, облаками, которые быстро неслись друг за другом и то и дело закрывали солнце. А по зелёной горе, которая виднелась там, далеко за лесом, за речушкой, за улицей и за нашим огородом. По зелёной горе одна за другой проползали круглые тени от этих облаков. Какой там, наверху, в облаках, ветер сильный, что они так быстро бегут.

Угораздило мне заболеть летом.

Другое дело, – болел я зимой, тогда другая болезнь была – ангина, вроде бы, но лежал я в постели в городской квартире и тоже смотрел в окно, как помню, и тоже по-своему переживал.

Снегу намело тогда видимо-невидимо. Мягкий, пушистый, сверкал он на солнце. Дворники сгребали огромные сугробы. А ребята забирались на крышу гаражей в конце нашего двора и прыгали с них в сугроб. – Вот раз в году бывает такой снег – и обязательно, когда я болею! Судьба невезучего! Пацаны прыгали и обо мне не вспоминали. Да и кому интересно к больным ходить, хотя в школе об этом учителя нам говорили: что надо друзей-одноклассников посещать-поддерживать. Я и сам не любил к больным ходить: придёшь, а они лежат в кровати перед тобой. О чём говорить не знаешь. Новости расскажешь, а новостей – всегда как-то мало: ну, у Терентьева зубы болели и вырвали у него целых два, а Петров двойку схватил и всё. А что ещё говорить? – неизвестно.

Посидишь, посидишь для приличия и убежишь с ребятами на улицу играть.

А тут ещё зимой, пока я болел, все ребята нашего класса записались в спортшколу. Они и во дворе, как я видел в окно, всякие железяки поднимали, гнулись и приседали и разные упражнения выделывали. А я, тогда, как поднял утюг несколько раз, у меня даже в глазах зарябило, и голова закружилась – пришлось лечь в постель – «ну, и хорош же я буду после болезни ослабленный» – подумал.

Потом кто-то принёс мне бинокль. Вот был подарок, хоть и на время, только пока болею. Интересно тогда было смотреть в бинокль из окна на ребят во дворе и на соседние дома.

По крышам гаражей серая кошка крадётся за голубями. Тётка ковры вытрясает у тех же гаражей. А в соседнем доме девчонка зарядку делает и в форточку дышит – свежим воздухом, – зима же!

Один старик на кухне в голубой чашке взбивает гоголь-моголь. Сидит себе под окном и взбивает. А сам всё пробует и пробует… – мне же известно, Мама говорила-учила, что гоголь-моголь пробовать нельзя…

А в соседнем доме тётка перед зеркалом крутится. Сам видел, берёт живую кошку и на плечи примеряет вместо воротника!

А потом нашёл такое окно – где видно было библиотеку: там все стены до потолка книгами заставлены. Иногда входила туда девчонка (у нас во дворе на неё никто внимания не обращал, она в другой школе училась, в «специальной»). Такая заспанная, волосы растрёпанные, потягивается, зевает – видел я в свой бинокль. Влезает эта девочка на стремянку помост-сидение, специальная площадка сделана на деревянной стремянке. Книгу она раскрывает на коленках: и, вдруг, будто меняется на глазах. То важная такая сидит, торжественная, то, как захохочет, а то, вдруг, разозлится и по книг