Галя не в себе

Алексей Васильевич Денегин

У Гали все было в порядке (или так она думала), пока не нашелся упырь, заставивший ее усомниться в собственном «я». Содержит нецензурную брань.

Алексей Денегин

Галя не в себе

***

Монстры не дружат с людьми – монстры их убивают. Она такой жизни не просила, но раз ее сделали монстром против ее же воли, то и поступать она будет соответственно. Она слишком долго терпела, слишком сильно себя сдерживала, притворялась нормальным человеком, пыталась жить как раньше. А ради чего? Чтобы получать пинок за пинком? Чтобы в итоге лишиться того немногого, что представляет для нее какую-то ценность? Все это стало напоминать какую-то насмешку, глупую жестокую шутку, которой не видно конца. Она дала слабину, размякла, и ни к чему хорошему это не привело. Нет, так не пойдет, с нее довольно, и теперь она покажет, на что способна.

I

Галина Павловна Гирова родилась и выросла в безвестной деревне Ковтнюки. Конечно, Галиной Павловной ее никто никогда не называл – просто Галя. В Ковтнюках царила атмосфера фамильярности и амикошонства: человека величали либо по имени, либо по отчеству, либо по фамилии – только что-то одно, никаких сочетаний. Названия деревни Галя не понимала, да и никто из жителей не смог бы толково объяснить, что оно означает. Ясное дело, все понимали, с каким словом оно рифмуется, и шутки на этот счет стали не просто традицией, но чем-то вроде местного национального достояния. Ни один уважающий себя ковтнюковец не мог позволить себе смолчать, если ситуация давала повод пошутить, а уважали себя все ковтнюковцы от мала до велика, и иногда это самоуважение было настолько сильно, что, казалось, соответствовать тому самому рифмующемуся слову было их долгом перед самими собой и перед отечеством. Особенно инициативные шутники занимались исправлением названия населенного пункта на дорожных знаках, что вылилось в их упорную многолетнюю борьбу с полицейскими, на которых свалили миссию по защите чистоты названия деревни. Борьба шла с переменным успехом, шутников периодически отлавливали и наказывали, но всегда находились их последователи, готовые сложить голову за правое дело. Примечательно, что среди нарушителей пару раз оказывались сами полицейские, разгоряченные дедовским самогоном и решившие, что они не твари дрожащие («или как там было?»), но право имеют побыть как все. Но надо сказать, что в Ковтнюках стражем правопорядка мог считаться только тот, кто по собственному опыту знал, как сей порядок не только поддерживать, но и расшатывать. Что касается принятия на грудь, этим ковтнюковцы не брезговали и часто скрашивали скучные будни подобным образом, но настоящих забулдыг в деревне были единицы. Большинство знали меру, хотя мера могла быть впечатляющей.

К числу знатоков меры принадлежали и родители Гали – Павлик и Аллочка. Это были поистине жизнерадостные люди, завсегдатаи всех мероприятий, торжественных и не очень. Присутствие Павлика и Аллочки было залогом успеха любого праздника, они сами были ходячим праздником, он всюду носил с собой свою гитару, а она подпевала ему хоть и не профессионально, но вполне красиво, что вкупе с ее внешностью делало Аллочку в глазах охмелевших слушателей еще более привлекательной. Павлику завидовали все ковтнюковские мужики, ведь он присвоил себе первую красавицу на деревне, притом что сам он как-то особенно выгодно на фоне остальных претендентов не выделялся: были и позажиточнее, и побрутальнее, и, чего греха таить, поумнее. Невысокий, худощавый, курносый, кое-как закончил восемь классов (хотя последним он практически не отличался от основной массы мужского населения Ковтнюков, где действовало суровое правило 444: имея больше четырех четверок за четверть, ты рисковал быть списанным в разряд ботанов-изгоев. Как-то раз, в седьмом классе, у Павлика, к его собственному удивлению, а также к удивлению родителей, одноклассников и самого учителя, выставлявшего оценки, вышло пять четверок, и ему потом долго пришлось пояснять пацанам за эту оплошность и чуть ли не просить учителя перерисовать цифру). После армии Павлик устроился работать водителем в районный хле