Точка отсчета

Ellen Fallen

Мое безудержное веселье сменялось паническим страхом, апатия – яростью, сексуальный голод приходил на смену физическому. Родители устали от моих эмоциональных взрывов. Психиатрическая лечебница стала почти нормой. Нет, я не хочу туда вновь! Я хочу лишь одного – чувствовать себя живой. И единственный способ понять это – причинить себе боль.

Мои запястья истерзаны шрамами, они саднят и ноют. Но я не останавливаюсь. Приступы происходят все чаще. Джонатан был прав – моя боль становится невыносимой, и единственное, чего я хочу… Нет, я не смогу повторить путь брата. Поэтому я возвращаюсь к Юджину.

Порой мне кажется, что я зависима от этого безумца. Лишь он один способен выдерживать мои всплески. Может, потому, что он всегда в наркотическом дурмане и ему просто плевать? Может, потому, что он музыкант, человек творческий, который всегда живет на острие. И я лишь часть его картины мира. Не знаю. Он калечит мое тело, заставляя душу чувствовать – жива!

Почему я вдруг осознала, что вся моя жизнь обман? Может, всему виной Уэйн? Или озарение наконец настигло меня, выдернув из мрака иллюзий? Только вдруг привычный мир разрушился, подобно карточному домику. Я проснулась. И только тогда поняла, что такое настоящий кошмар!

Ellen Fallen

Точка отсчёта

© Ellen Fallen

* * *

Пролог

Джонатан держал меня за руку, рассматривая кровавые следы оцарапанных колен и локтей. Его тёмные ресницы дрожали, он выглядел измождённым, хотя рваная тёмная чёлка скрывала от меня большую часть лица. Он всё ещё смывал холодной водой мою кровь, тщательно осматривая раны. Мне было неприятно, но я терпела, так как мой брат попросил меня об этом. Позади раздался шум, я повернулась, чтобы убедиться, что это то, о чём он предупреждал. Всего лишь камыши перешёптываются между собой, подгоняемые ветром. Мне же казалось, что кто-то следит за нами, наблюдает со стороны и хочет сделать нечто плохое.

– Ты специально спрыгнула с дерева? – спрашивает меня брат подавленным голосом. – Из-за страха? Как же я надеюсь, что у тебя всё пройдёт, хочу, чтобы ты была иной, не такой, как предполагают врачи. Это не приговор, Лея…

Я жую нижнюю губу, кусая её до крови. Липкий страх, ощущение, когда грудь сдавливает от едва сдерживаемых рыданий без причины. У меня снова плохое настроение, словно я мертва внутри. Никто не знает, кроме него, что я специально сорвалась с дерева, хотела почувствовать боль, что-то почувствовать. Только вот сказать об этом вслух стеснялась.

Джонатан стягивает с себя футболку, вытирая мои трясущиеся колени, прижимает к ранам ткань. Его глубокие карие глаза тусклые и безжизненные, он слишком давно не спал, торопился ко мне. Он говорил, что переживал за меня, не мог сомкнуть глаз. Я с трудом узнавала в этом человеке своего брата. Он как заблудшая душа, с этим тоскливым взглядом, устремлённым к месту, где течение усиливается.

– Это тяжелей, чем я себе представлял. Мне сейчас так страшно, Лея. Что это такое, чёрт возьми? И как мы могли пропустить происходящее с тобой? – очень медленно он поднимается на ноги. Я рассматриваю его чёрные джинсы с потёртыми коленями, порванные в нескольких местах, цепочку, свисающую из кармана, скрывающую его любимые часы. – Ты их любишь, да? – вытаскивает старинную реликвию, раскрывает одним нажатием кнопки, поворачивая ко мне циферблатом.

Я молча качаю головой, наблюдаю, как замерли стрелки. Брат крутит маленький ролик, одобрительно хмыкая себе под нос.

– Они отсчитывали моё время, – он наклоняется, смахивая чёлку цвета воронова крыла с глаз, – думал, пока стрелки движутся, я жив. Мне становилось легче от их мерного тиканья. Он отдаёт их мне, крепко сжимая двумя ладонями и заглядывая в глаза. – Они перестали работать, будто угадали момент, остановились, и я застрял. – Джонатан заглядывает в мои глаза, всё, что в них отражается, – это боль. Почти такая же, как и моя, только усовершенствованная версия.

– Тик-так… время просачивается сквозь пальцы… – нежно поёт он. – Я знаю, ты понимаешь меня. Иногда твоя боль становится невыносимой, ты устанешь бороться. И тогда… – он оглядывается на реку, его пальц