Волки, звери и люди
Роберт Курганов
Ядерная зима охватила планету. Остатки человечества вынуждены бороться за жизнь, бороться только за право быть. Люди живут в «подземках», чтобы укрыться от морозов. В текущем эпизоде рассказывается о «боевом крещении» молодого жителя подземки. Ему предстоит столкнуться со своими страхами лицом к лицу, научиться выживать, принять мир таким, каким он стал теперь.
Роберт Курганов
Волки, звери и люди
Утро в подземке суетливое, спешное и невыспанное: день без солнца не день, а рабочая смена, и ночь – не ночь, а отдых после работы. Поэтому и утро – только свисток дежурного. Чужой, недобрый и фальшивый. Потому что свисток – это не утро.
Славик пробивался сквозь узкий коридор Четвертого яруса. Здесь проходу в начале смены нет – народ снует как в рыночный день. Наконец выбился из говорливого потока, вжался в стену, растиснул дверь и юркнул в узкий проем. Нежилая «заброшка» облепила холодной влажной испариной и теменью. Мерзко. Говорят, если пробыть здесь без света целый час, темнота войдет в мозги и все, считай ослеп на всю жизнь. Щелкнул фонариком – работает еще, хоть пятно дает мутное, и луч короткий, но все же свет.
Постоял, осмотрелся. Нужно-то: одолеть метров пятьдесят по пустому коридору, там лестничный марш на такую же «заброшку» этажом выше, вернуться на пятьдесят в обратном направлении, и все – ты на Третьем.
Решившись, паренек быстрым шагом углубился в однообразную темень прохода, зачем-то прижимаясь к правой стене. Коридор незахламленный, идется здесь легко. Вот только поворотом к лестнице он не заканчивается, а длится дальше и дальше, в неизвестные черные глубины, пугающие своей бездонностью.
Дойдя до лестничного пролета, мальчик юркнул в него мышью, закрыл за собой дверь. Воровато-бесшумными скачками взлетел по ступенькам, высунулся в проем «заброшки» Третьего, оглядел темноту, и бегом ринулся к заветной последней двери.
Жизнь Третьего этажа мягче и респектабельнее: гражданам позволяется держаться собственных графиков, и утро не объявляется.
К приходу Славика Захарыч уже снарядился, оснастился и увязался. Дальняя охота, пусть и петлевая, опасна и непредсказуема. На то она и дальняя. Но треволнения сборов обрубил постучавшийся дежурный – приказано не отлучаться до особого.
– Важнецкое дело! – Захарыч уселся на излюбленное местечко у настольной лампы и взялся за ремонт обуви. – Раз не отлучаться, стало быть есть задача к моему ремеслу. Хех!
А ремесел за Валентином Захарычем значилось уважительно много – и электрика, и отопление, и водоподготовка, и разнорядное да внезапное. Чего и сам Захарыч подчас не ожидал.
– Посмотрим, чего скажут. Может опять проверка готовности? Так мы, значит, и на охоту с тобой успеем, – мастер надел очки. – Ты пока чайком душу-то погрей, весь день морозиться.
Славик подошел к стеллажу, заваленному охотничьим скарбом, и инстинктивно притянулся к арбалету, поднял бережно обеими руками, завертел к свету, любуясь, как ювелир на редкий камень.
– Это, дружок, не по тебе еще, – отрезал Захарыч, не отрываясь от работы, – для тебя вон, в углу копье зачехленное стоит. Оружие ближнего боя, для Славика ковбоя! Хе-хе!
– Захарыч, а мне можешь арбалет сделать, – Славик усилием вырвался из созерцания оружия, – будем на волка вместе ходить.
– Я лучше подучу тебя электрике, – по-отцовски ворчливо пробубнил Валентин Захарыч, – будешь тоже «спецом». Еще и меня «сконкурируешь». Хех… Ремесленник – человек полезный! Поселишься рядом, мать возьмешь с собой. Тут, на Третьем-то, сухо, куда ловчей живется-то! А?
– Хм… – Славик сомневался: в свои шестнадцать он едва умел читать и писать, а вырасти в «спеца», как Захарыч… Это надо в школе выучиться с первого по последний. Да где ж ее взять в подземке? – Не… Я лучше охотником буду. Волка взял – и живи! Мяса нам с маманькой на две недели хватит, а на шкуру еще две проживем.
– Эх, Славик-Славик… – Захарыч погрузился в раздумья, попутно подшивая резиновую подошву к изношенным валенкам, – оно-то так… Электрике учиться надо, это факт! Но и охоте надо. Думаешь оно проще? А не-е… Всюду ум нужон!
Эти слова задели мальчишку.