Вишневая дверь

Мария Владимировна Кейль

Однажды, в самый обычный день ты шутки ради напишешь стебное сочинение. По воле случая обратишь внимание на случайно сказанное мамой слово. Защитишь новенькую от издевок. Попытаешься помириться с другом. Однажды ты попытаешься жить, как обычно, но не выйдет. Однажды ты увидишь мир иначе. Но когда это произойдет – что ты будешь делать? Содержит нецензурную брань.

Мария Кейль

Вишневая дверь

00 Чем все закончилось

Прости, не могу говорить спокойно. Сложно пересказать свое поражение, но я попробую.

Я был ведущим кей-инженером, монтировал и устанавливал кьярты. Любимая работа, жена и маленькая дочь. Доставшийся в наследство сувенирный магазин. Со стороны – идеальная жизнь. Я не раз задумывался: зачем ввязался в противостояние? Ради чего? Мысленно, шаг за шагом прокручивал всю свою жизнь. Что изменил, если бы мог?

На размышления у меня было четверть века в сибирской колонии. По молодости такой срок звучал как «навсегда». Я даже не думал выйти живым, но день настал. Потертая сумка с одним комплектом белья, документы… Из товарищей – старый техник по прозвищу Дельфин.

Все. Я свободен?

Я не верил этому даже стоя снаружи железных ворот.

– Что замер, Академик? – Клим перекрестил руки на груди и уставился на меня. Молодой охранник попал сюда недавно и не понимал, почему мне запрещено делать поблажки, а среди заключенных я в почете. Не бойся, юноша. Я слишком устал, чтобы тебя ломать.

– Вон, остановка в километре. Через час автобус будет. Так что двигай отсюда, двигай.

Он с облегчением захлопнул дверь. За моей спиной остался заасфальтированный двор с вышками по периметру; покрытый металлом кьярт с одуряющим излучением; люди, давно забывшие цель и смысл жизни. Тюремные правила и законы остались позади.

Вперед вела убитая дорога. С двух сторон возвышались угрюмые ели. Между ними голыми обглоданными костями стояли березы. Только редкие огненные всполохи лиственниц напоминали о том, что сейчас начало октября. Холодный ветер пронизывал до костей. Я шагал по земле без границ и приказов впервые за много лет.

Под старой бетонной полусферой остановки я сел и задумался.

Когда в тридцать с небольшим я шел на сделку с властью, то не рассчитывал дожить. Думал, меня пристрелят или прикончат в тюрьме. Но мне позволили отсидеть.

Наверное, можно было вернуться в родной город за пять тысяч километров. Можно ли?

***

Я был готов к восстанию, все продумал…мне казалось, я учел риск. Как перезапустить кьярт я не рассказывал никому. Магазин заранее переписал на друга. Жена – просто учитель в школе. Только трое были посвящены в смысл происходящего, остальные знали только то, что надо было сделать.

Не успели. Поздно ночью ко мне в магазин пришел вежливый офицер:

«Знаете, нам шептнули, что… Расскажите мне подробней. Иначе мы найдем за что посадить даже вашу жену и дочь».

И я рассказал. И сел. С обещанием, что никто не пострадает, кроме меня. Наивно верил, что так и будет.

Странно, но так и произошло.

***

Старый автобус притормозил у остановки. Я зашел, но по-прежнему пребывал в своих мыслях. Я уверен, про меня забыли. Кому нужен старый революционер, когда трижды менялась власть? Таких нынче жарят на завтрак.

Я не заметил как задремал под неровное движение автобуса. Когда я открыл глаза, мы ехали сквозь стену сибирских лиственниц. Узкая дорога напоминала горную реку среди высоких, подпирающих небо деревьев. На остановке, впуская в салон воздух ниже нуля, на улицу вышли люди. Шоссе расширялось, обрастая поселками, мостами и развязками. Автобус ехал в город.

А нужно ли мне туда?

Я вышел на следующей остановке. «Сягаевка» значилось на указателе. Ну Сягаевка так Сягаевка, какая мне разница? Около неказистого серого пятистенка женщина гребла в палисаде.

– Нет ли работы, хозяюшка?

Она посмотрела на меня долгим изучающим взглядом. На мои мозолистые руки, квадратную фигуру, побитое временем лицо, неказистую старую одежду.

– Оттуда что ли? – буркнула она, – Поди и жить-то негде?

Я кивнул.

– Ну, непутевые! – вскинула она руки. – Не люди – аспиды! Всех мужиков – туда! Проклятые!

Она провела меня в из