Чай Весна. Часть 2

Панкратов

Молодой мужчина, уставший от ссор с женой, решает бросить все и уехать за город, в лес, чтобы побродить в тишине и спокойствии, обдумать собственную жизнь. Гуляя по лесу, он натыкается на странный дом. Человек, похожий на лесника, приглашает войти внутрь… Так герой попадает в странный мир, в котором окружающая действительность постоянно сменяется, словно калейдоскоп. Ему предстоит побывать в совершенно неожиданных и невероятных местах для того, чтобы выбраться из таинственного леса и вернуться в реальность. Автор публикуется в журналах «Знамя», «Новый мир», «Урал», «Знание-Сила: Фантастика» и контркультурном «Опустошителе». Участник длинного списка премии «Большая книга» в 2020 году. Роман «Чай Весна» вошел в короткий список Национальной литературной премии Роскультцентра. Содержит нецензурную брань.

Панкратов

Чай Весна. Часть 2

Начало второй части

Коридоры дружбы

Когда о ком-то говорят, что он не мог понять, где находится, – это сегодня не удивляет. С такого ощущения у многих начинается каждая суббота, еще у некоторых – заодно и воскресенье, а кого-то даже в понедельник. Встречаются и такие, кто проживает с ним всю свою жизнь, и, что удивительно, проживает порой неплохо.

С Ракитским, когда он очнулся, случилось нечто пострашнее: он чувствовал, что не может определить, в каком положении, как он находится там, где, собственно, находится: стоит, лежит, висит на невидимых нитях, как кукла? В то же время, несмотря на отсутствие устойчивых координат, это не было похоже на невесомость – он не чувствовал, чтобы куда-то «плыл», переворачивался, или кружился вокруг собственной оси.

Чернота простиралась во все стороны от Ракитского – и это была не та темень, знакомая каждому, кто знает выражение «хоть выколи глаз».

Раздался громкий щелчок, и вспыхнул, обжигая яркостью, прожектор. В нескольких метрах от Ракитского буквально выплыл из небытия островок света. Едва увидев свет, он инстинктивно закрыл глаза – и вдруг все вспомнил.

Секиры. Пляж.

Безумное путешествие, прыжки по столбам над огненной бездной – удивление, страх, отчаяние.

Воспоминания о пережитом отваливались толстыми слоями штукатурки, летели ему на голову, пригибая к земле, и только под их тяжестью Ракитский понял, что он стоит.

Перед ним было помещение, похожее на студию, только очень странную студию, с выложенными, а вернее, кое-как разбросанными по полу листами ДСП, покрытыми известью и пылью. Потолка здесь и вовсе не было – подняв глаза, Ракитский увидел купол, как в маленьком планетарии. Купол по-прежнему оставался черным, света прожектора хватало лишь для того чтобы очертить отрезок пути, который, по всей видимости, предлагалось преодолеть Ракитскому. Путь вел к ветхому стулу возле прожектора. Рядом с ним, на грязном полу, стоял телефон – устаревшей модели, «из прошлого века»: красного цвета, с отверстиями для пальца в прозрачном пластмассовом диске – и цифрами от «0» до «9», с трубкой на толстом, скрученном в спираль проводе.

Искрами, звездочками, бенгальскими огнями замерцали-замелькали, шипя, по потолку-куполу пляшущие буквы:

«Энергии, потребляемой мужчиной за год…», – нестройная фраза перемещалась одновременно с нескольких сторон, стремясь пересечь саму себя. Буквы хаотически двигались, искрились при столкновении, но не смешивались, а плыли, отталкиваясь друг о друга, дальше, сохраняя видимую целостность фраз. А фразы все выползали с разных краев купола, удлиняясь, вытягиваясь наэлектризованными змейками.

«…Хватило бы на обогрев квартиры площадью в сто квадратных метров, – читал по слогам Ракитский, завороженный зрелищем. – В течение сорока пяти дней».

Фразы уходили в небытие, исчезали из поля зрения, сверкая на прощание уголками острых букв, и лишь одна – центральная – зависнув над самой его головой, несколько раз пропала и вновь энергично сверкнула, словно впечатываясь намертво в память. И только затем растворилась, оставив в глазах совсем мутную рябь. Но и та рассеялась, когда Ракитский потряс головой.

«Точно умер».

Он подошел к прожектору, стараясь не смотреть на яркий свет, и снял трубку телефона. В трубке б