Возвращение

Известно, что любой приезд как-то связан с отъездом откуда-то. У меня же возвращение в Ленинград оказалось обставленным сразу несколькими заморочками, случившимися перед отъездом.

После передряг, приключившихся в тот год, я понял, что не стоит следовать принципам восточной философии и искать в тех событиях какие-то смыслы, а пришла пора решительно действовать. То есть мне надо поступать вопреки пословице: «Пришла беда – отворяй ворота».

Я спохватился вовремя. Поэтому стоило мне малость напрячься, в смысле, собраться с мыслями и силами, как в какой-то неведомой типографии закончилась черная краска. Видимо, где-то там наверху тоже бывают авралы и неразбериха. Схватили первую попавшуюся, но это уже другая, а не прежняя – черная краска. А по мне, так любой цвет подойдет, лишь бы перебить эту полосу невезения.

Хорошо, что в конце года для половины сотрудников нашего института наступала пора отпусков с командировками. Я едва успел прилететь домой к Новому году.

Благодатное отпускное время в Ленинграде закончилось настолько быстро, что даже небольшая добавка командировочных будней, почти ничего не изменила – неотвратимо приближался перелет на Дальний Восток.

Как обычно, часть заданий по командировке я выполнял в Физиологическом институте, и поэтому перед отлетом во Владивосток направился туда, чтобы отметить свою командировку.

Помню, что в тот день стояла хорошая солнечная погода. Я шел и радовался этому счастью и неожиданно у входа в институт встретил Мих-Миха, наблюдающего, как какой-то его знакомый мотоциклист пытается «оживить» своего коня.

То, что Мих-Мих – эрудит и знаток во многих областях человеческих знаний и бытия, я давно в этом убедился. Но никак не предполагал, что имел он некоторые представления и о мототехнике.

Оказалось, что небольшой и скромный стаж вождения у него имелся. И поэтому с удивлением услышал, как Мих-Мих с участием жены – Аллы вели довольно осмысленный диалог с горе-мотоциклистом.

Выглядела эта беседа очень уморительно. Ведь Мих-Мих и Алла стояли на солнце в бесснежных (рабочих) халатах, надетых для физиологических опытов на животных. А вот потный и чумазый мотоциклист был в соответствующем одеянии. Поразительно, но это оживленное общение шло почти на равных!

Я конечно, подивился открытию новых талантов Мих-Миха, и выразил свое искреннее восхищение. Тут, наконец, упрямый мотоцикл ожил, и его хозяин умчался по свои делам.

Мы прошлись по солнышку до дверей института. Постепенно в разговоре выяснилось, что Мих-Мих ищет сотрудника на «беременную ставку». А я, в свою очередь, поделился с ним тщетными поисками выхода из череды неурядиц. Тогда он возьми, да и предложи, мне занять это освобождающееся место.

Мих-Мих пояснил, что работа моя будет заключаться в освоении совсем нового микроскопа, работающего в отраженном свете. Этот прибор настолько новый, что нет специалистов по работе с ним. Поэтому новый прибор все равно придется осваивать кому-то из коллег его лаборатории и прислушиваться к советам сотрудницы, которая пока на нем работает, но со дня на день уйдет в декрет.

Я тут же дал согласие заняться такой работой. На все про все Мих-Мих просил уложиться в двадцать дней. Поэтому мой отлет и быстрое возвращение обратно не выглядели метаниями и поисками, а казались поездкой делового человека.

Но в небесной канцелярии подсуетились и все-таки нашли немного черной краски, чтобы у меня остались незабываемые впечатления о поспешном отбытии с Дальнего Востока. О перевороте контейнера под мостом я уже писал. Но под самый финал моего пребывания на Дальнем Востоке случилась еще одна закавыка.

Из Владивостока в аэропорт меня провожали друзья. Набилась полная «Волга», в которой все спешили горячо и всласть наговориться на прощание. Мы вспоминали прежние походы, приключения и совместную работу. А снаружи ярко светило солнце, и скоро даже стало жарко на майском солнцепеке. Я с трудом снял кожаную куртку в тесном салоне машины, положил ее к окну за задним сидением, да там и забыл.

Вспомнил об этой куртке уже прохладной ночью где-то в Сибири. И с очень большим сожалением подумал о своем прома