АЛЬФОНСИАНА

(шутливая драма)

«У булочной, под зимним небом,

с его свинцовой панорамой,

я занял очередь за хлебом,

я занял очередь за дамой…»

Герман Дробиз

Глава 1 Ваять желаю вас руками!

– Уходи! Немедленно уходи!

Я по-спринтерски натягиваю брюки, деловито осведомляюсь:

– Какой этаж?

– Третий.

– Высоко! Я не десантник.

– Тогда под кровать!

– Ага! Чтобы пылью всю ночь дышать? Спасибочки!

Но пререкаться некогда, глаза у Риты точь-в-точь как у кошки, в которую летит кирпич дворового юната. Супруг ее, по слухам, – из категории крутых. Киллер – не киллер, но монстр еще тот. А посему следует поспешать. Очередной звонок в прихожей заставляет меня прыжком выскочить на балкон. Шустро осматриваюсь. Внизу далекий и удивительно бежевый асфальт, справа – водосточная труба. Само собой, ржавая в дым, фактурой напоминающую школьную промокашку восьмидесятых. Но, увы, ничего другого под рукой нет. Перелажу через перила, ласково обнимаю скрипучую жесть. Здравствуй, подруженька! Приглашаю на вальс, не урони кавалера. Труба отвечает молчанием, но перед самым носом обеспокоенный муравей угрожающе приподымает глянцевый зад. Я невольно зажмуриваюсь. Сейчас брызнет перчиком, и будет мне радость!

Шепотом ругая насекомое, пробую ползти вниз и почти тотчас застреваю. Пиджак, сволочь, задирается под мышки и не пускает. Дергаюсь, пытаясь освободиться, но все тщетно. Положение хуже губернаторского, тем паче, что на балкон выходит… Кто бы вы думали? Ну, конечно же, он! Мой любимый легендарный ленинградский почтальон… Шучу, конечно. Должно быть, от отчаяния, потому что на балкон выходит муж моей разлюбезной подруги. Лицо у него плоское и широкое, череп деформированный – с резко скошенным лбом и круто выпирающим затылком. Такой головой удобно, наверное, бодаться. Все равно как пулей со смещенным центром тяжести. Впрочем, бодать меня этот монстр пока не собирается – все, чего он хочет, это выкурить одну-две сигаретки. Взирая на его приготовления, я мысленно ругаюсь. Ни рук с дороги помыть, ни щец похлебать, – сразу за курево и на балкон! И неудивительно, что первым делом этот куряка усматривает на трубе меня. Трудно не усмотреть, когда расстояние – какой-нибудь жалкий английский ярд. А ярду до сажени, как попугаю до орла. При желании можно рукой достать, а можно и кулаком.

– Куда это ты пилишь, братан?

Он озадачен и чуточку встревожен, однако от истинной разгадки пока далек. Я кое-как высвобождаю одну кисть, пальцем указываю наверх.

– На пятый, браток.

– На фига?

– Да поспорил тут с одним чудиком, что долезу. На пару флаконов.

– Белой?

– Да нет, «Мартини».

– «Мартимьяновской»? – Он задумчиво шевелит бровями, верно, прикидывая, имеет ли смысл ради пары бутылок какой-то «мартимьяновской» рисковать собственной шеей.

– Ну, а пиджак чего не снял?

Я растерянно пожимаю плечами, дескать, виноват, не догадался.

– Голова садовая! Он же мешает! Надо было снять, – куряка уютно облокачивается татуированными ручищами о перила, видимо, собираясь и дальше лицезреть мои подвиги. – Ну давай, что ли, ползи.

Стараясь оправдать его ожидания, я начинаю усиленно шевелиться и потихоньку продвигаюсь к небу. Лезть не так уж просто, хотя помогают вбитые через каждую пару метров крюки. Некоторые из них чуть раскачиваются, что также отваги не прибавляет. Тем не менее, под бодрящим взором уплывающего вниз татуированного мужа я потихоньку продвигаюсь по трубе. На уровне четвертого этажа пробую слегка расслабиться и решаюсь на остановку. Хватит! Поползали! Не карабкаться же в самом деле до крыши! Без того перемазался хуже некуда…

Увы, финт не проходит. Стервец муж заглядывает снизу и снова подает советы:

– Ты ноги-то на перила поставь, перекури покуда. А то руки устанут, и кувыркнешься. – Этот юморист сипло гогочет. – Потом не отскребешь от асфальта.

Я бледно улыбаюсь его остротам.

– А как отдохнешь, обхватом работай. Обхватом, соображаешь?

– Спасибо, – бормочу я.

Совет учтен, «обхватом» дело и впрямь движется веселее, хотя на уровне пятого я чувствую, что сил уже нет и что до падения остаются считанные секунды. И вот смех! – здесь тоже стоит какая-то ж