О ком молчит Вереск. Вторая часть дилогии

Ульяна Павловна Соболева

Вереск давно умерла, истлела, и я забыла запах этих проклятых цветов на долгие годы. Они были под запретом в нашем доме… Но однажды мне прислали букет сиреневых, душистых колосьев, и я поняла, что ОН вернулся. Вернулся, чтобы снова заставить мое сердце корчиться в агонии, а душу гореть в огне безумия. Вернулся, чтобы наказать всех, кто виновен в его исчезновении. Альтернативная современность (автор может чудить). Содержит нецензурную брань.

Ульяна Соболева

О ком молчит Вереск. Вторая часть дилогии

Глава 1

– Мне не нравится эта рубашка, мама. Она жмет мне в плечах.

Конечно, жмет, когда плечи такие широкие, как у пловца, а рост почти под два метра, а еще когда любишь свободу, и любое ее ущемление вызывает протест.

– Прости, мой родной, но на прием нельзя надеть футболку и джинсы.

– Почему нет? К черту эти условности. У нас двадцать первый век, мама.

Какой он взрослый, как смешно морщит нос, когда злится, как ярко сверкают его темно-карие глаза с золотистой каймой у зрачка, и беснуются иссиня-черные волосы. И как до боли он похож на… своего отца. Когда я встретила Паука впервые, ему было столько же. Пятнадцать. Такие же буйные волосы, огненный взгляд, чувственные губы. И ничего моего… Как назло, как будто сама природа истязает меня и смеется над моим желанием забыть предателя, закопать в самой глубокой яме и никогда не приносить на эту могилу цветы. Но он бессмертен в моей душе и тиранически жестоко одинок в моем сердце.

– Что такое, мам? Ты очень грустная. Тебя кто-то расстроил? Покажи мне этого мерзавца, и я оторву ему голову.

Горячий, дикий. Чуть что – в драку, чуть что – в самое пекло. Мой защитник. Такой высокий, сильный. Я встаю на носочки, чтобы поправить воротник его рубашки. Мне он пахнет ребенком, счастьем и всепоглощающей, абсолютной любовью. Для матери у сыновей нет возраста. Мой лев. Гордый и такой по-ребячески нежный.

– Я расстроена, что мой мальчик стал таким взрослым… еще немного, и оставишь меня, влюбишься, уедешь учиться в другую страну.

Схватил меня за руки и крепко сжал.

– Я никуда не уеду, мама. Без тебя. Ты для меня на первом месте. И я влюблюсь только в ту девушку, которая будет похожа на тебя.

Потрепала его по волосам.

– Ты такая красивая. Я не видел ни одной женщины, похожей на тебя, мама. Рядом с тобой они меркнут, растворяются. Даже мои одноклассницы завидуют твоей красоте. Розетта заказала платье, как у тебя было на празднике цветов, а мать Селены сделала такую же прическу.

– Юношеская влюбленность в мать – обычное дело среди подростков. И никаких футболок!

Мами вошла в комнату сотрясая кулаками. Да… мы нашли Мами. Марко ее нашел. Это был подарок после росписи и штампа в паспортах. Живая, целая и невредимая Мами, которая устроилась работать в итальянском ресторане «Лапша Торичелли» в Чикаго. Мами, которая сменила имя на Мегги Швенсон и боялась собственной тени. Она оплакивала меня все эти годы и ходила на могилы к моим родителям.

Мами помогала растить моего Чезаре, моего маленького Цезаря. Она появилась тогда, когда мне казалось, что я сойду с ума от ожидания, тоски и мрака, окружившего со всех сторон. Она помогла мне не сойти с ума от предательства Сальвы, помогла снова сделать первые шаги после падения на колени. Оказывается, женщину не способна сломать жестокость любимого мужчины, но ее способно сломать его предательство.

– Маааа, ну есть же крутые футболки. Отец привез из Рима. Брендовские, отпадные. Я в этой рубашке, как идиот.

Покрутился перед зеркалом и дернул воротник, я его снова поправила.

– Фу! Что за сленг, молодой человек. И вообще – марш обедать. До вечера еще куча времени, а вы с утра только чай пили.

– С кексом.

– Вот именно. А мужчины должны есть мясо! Так что вперед и с песней есть индейку!

Голос Мами возвращал настроение, заставлял улыбаться и ощущать уют, ощущать покой, которого не было долгие годы. Покой, который отнял у меня Сальваторе ди Мартелли. И пусть я теперь ношу такую же фамилию, но это не значит, что я перестала ее ненавидеть.

Каждый день я представляла его… Представляла, г