Эротикон

Константин Владиславович Рыжов

Под одной обложкой объединились три повести, и каждая рисует свой особый, неповторимый эротический мир. В «Челен-вухе» отдана дань первобытной экзотике, здесь создается образ грубоватого, примитивного общества, где, собственно, нет эротики в нашем понимании, поскольку секс и обыденная жизнь перемешаны в одно нерасторжимое целое. В «Иоиаде» через любовные приключения богов и богинь представлена эротика классического адюльтера. В «Ватсьяяне» дан срез рафинированного, утонченного общества, где любовь и наслаждение превращаются в изощренную жизненную философию. Мир «Челен-вуха» – жесткий и чуть жутковатый. Мир «Иоиады» – ироничный, лукавый, человечный. Мир «Ватсьяяны» – изысканный и томный, лишенный всяких табу. Переходя от одной повести к другой, читатель не просто перемещается из одной эпохи или из одной части света в другую, но вместе с тем наблюдает, как оттачивается, формируется, наполняется различными смыслами само понимание «эротического».

Константин Рыжов

Эротикон

Челен–вух

(По мотивам сказок южноамериканских индейцев)

1

Мать Огиро сердито сказала мужу:

– Зятёк-то наш оказался большим лентяем! Вот уже три дня прошло после свадьбы, а он и не думает браться за дела!

– Надо напомнить ему о его обязанностях! – отвечал отец Огиро. – Мы не для того выдали замуж свою дочь, чтобы взять в дом бездельника!

Старуха подбежала к маленькой хижине, в которой поселились молодожёны, и громко закричала:

– Эй, Мурашира! Довольно миловаться с женой! Ступай на поле, что возле реки! Пора засеять его кукурузой.

– Успеется! – беззаботно отвечал Мурашира. Он и его молодая жена лежали, обнявшись, в гамаке, и им было очень хорошо вместе.

– Почему ты не работаешь? – спросила Огиро. – Мои родители сердятся на тебя.

– Я хоть сейчас готов отправиться, – откликнулся Мурашира, – если ты пойдёшь со мной.

Женщина не возражала. Они вылезли из гамака и оделись.

– Ступай за инструментами, – велела Огиро, – а я пока соберу нам обед. Можно будет не возвращаться домой до самого вечера.

Она высыпала в горшок тушёные овощи с бобами, взяла кукурузных лепешек и немного какао. Мурашира тем временем достал острую копалку и мотыгу.

– Мы пошли работать, – сказал он тёще, – не жди нас до вечера.

– А жену зачем с собой тащишь? – набросилась на него старуха. – Опять будет у вас одно баловство!

Но молодые не стали её слушать и со смехом убежали прочь.

– Плохого нашли мы с тобой зятя, – опять пожаловалась мать Огиро мужу. – Работает небрежно. Лишь одно на уме. Вот и тешит себя с утра до вечера!

– Если будет и дальше валять дурака, отберу у него дочь, – решил отец Огиро. – Пусть возвращается обратно к холостякам!

Огиро и Мурашира миновали тем временем деревню и углубились в лес. По пути им попалась старая наполовину разрушенная хижина. Крыша у неё провалилась, стены покосились, но на полу лежало несколько старых циновок.

– Пойдём, отдохнём немного! – предложил Мурашира.

– Какой ещё отдых?! – попыталась образумить его жена. – Знаю я, чем это у тебя кончается!

– Да ладно тебе! – стал урезонивать её муж. – Переждём жару и пойдём дальше. До вечера отсеемся.

И он схватил Огиро за руку.

– Куда ты меня тащишь? – упиралась жена. – Ты же знаешь: эта хижина колдуна Фустоломы!

– Что с того? Он давно умер!

– В том-то и дело! Труп его зарыли под порогом дома. Вдруг он выскочит и набросится на нас?

Но Мурашира не обратил на её слова внимания. Уложив Огиро на циновки, он улёгся сверху, и они занялись любовью. Прошло немало времени, прежде чем оба насытили свою страсть. Наконец, решили продолжить путь.

– Зря ты меня не послушался, – заметила Огиро. – Не стоило делать это над могилой Фустоломы. Теперь он затаит на нас гнев.

– Пустое! – отмахнулся муж. – Что нам стоит обмануть мертвеца? – Я помочусь возле хижины, а ты пойди, справь нужду за теми кустами. Пусть попробует после этого отыскать нас!

Так и поступили. Едва Мурашира и Огиро скрылись за деревьями, земля возле хижины зашевелилась, и поднялся Фустолома. Вид у него был, прямо сказать, неважный: кожа и мясо наполовину сгнили. Тут и там наружу выступали кости.