Она пришла

Евгения Олеговна Садовская

История о том, как опасно делать другого человека центром собственной Вселенной. Марина доверяла Лизе как себе, и даже больше. Пока к ним в гости не приехала Лизина сестра, и тогда начали происходить странные вещи – стали пропадать и умирать животные. Марине сложно понять, что происходит и кого из сестер винить…

Голубые-голубые глаза смотрели на Лизу. Смотрели в упор, и их хозяин – или хозяйка? – совсем не стеснялся тесного зрительного контакта.

– Ты все равно не будешь здесь жить, – по шипящему голосу Лиза так и не смогла определить, кто с ней говорит. Мужчина? Женщина? Ребенок? Хотя больше голос напоминал шипение змеи, на которую по рассеянности наступил невнимательный грибник.

Лиза натянула испачканное белое платье на ободранные коленки и уткнулась в них головой. «Мне всего двенадцать лет, – в отчаянии думала она. – Кто это, и зачем оно меня так пугает? Почему я?».

Ответы на вопросы не пришли по очень простой причине. Лиза проснулась. Причем совершенно не двенадцатилетней девочкой, а вполне взрослой барышней двадцати семи лет от роду.

И тут же увидела голубые-голубые – до прозрачности – глаза. Как будто кошмар продолжался.

– Ты снова кричала во сне, – недовольно сказали глаза голосом Светы, Лизиной младшей сестры.

Лиза моргнула пару раз и потрясла головой. Неприятные ощущения от мерзкого сна почти улетучились, а Светины прозрачные глаза, кажется, слегка посинели.

– Что там тебе хоть снится-то? – Света сооружала на голове кудри и по ее тону было ясно, что ответ на вопрос не очень-то ее интересует. – Лет с пятнадцати вопишь во сне, я бы на твоем месте уже к психиатру пошла.

– На своем сходи! – в комнату влетела Марина, лучшая Лизина подруга, с которой они не расставались со студенческих времен

Марина сильно отличалась от очень похожих друг на друга сестер. Хоть Лизу и пугали прозрачно-голубые Светины глаза – у самой Лизы они были точно такие же. Сестры были одинаково хрупкими и невысокими, и, в общем-то, прекрасно вписывались в интерьер квартиры, которую на пару снимали Лиза и Марина. Обстановка в квартире тоже была сдержанной и неяркой. Неприметной, словом.

Зато Марину, попадись она на глаза какому-нибудь дизайнеру, этот самый дизайнер назвал бы «ярким мазком на фоне серых будней», ну или еще как-нибудь поэтично. Высокая, почти метр восемьдесят, с совершенно черными глазами, Марина не стригла такие же абсолютно черные, отросшие уже до пояса, волосы из принципа – ей было лень идти в парикмахерскую.

– Вы как приехали, мадемуазель, – продолжила Марина, обращаясь к Свете, – так в доме чертовщина началась ей-богу. Мурка моя сбежала. Десять лет жила кошка спокойно, даже в подъезд не рвалась, и тут на тебе!

– Помирать поди пошла, – заметила Света, не отрываясь от прорисовывания стрелок на глазах.

Марина часто-часто заморгала, подыскивая слова, чтобы выразить свое возмущение. Ослепительно-белую Мурку без определенной породы Марина нежно любила и по-настоящему страдала из-за ее пропажи.

– Зато рыбкам идти было некуда, – Марина вспомнила, что Мурка оказалась не единственной потерей в доме, – поэтому они просто сдохли в аквариуме. Без затей. Все девять. В один день.

– Ой, да ну тебя, может, вы их кормили раз в месяц или аквариум год не мыли!

Света выскочила в коридор. Послышалась возня и хлопнула дверь. Марина и Лиза остались вдвоем.

– Я понимаю, Лизок, что это твоя близкая родственница, но уж больно странные совпадения. И Мурка. И рыбки эти несчастные, я ж знаю, как ты над ними тряслась. Когда, говоришь, мадемуазель нас покидают?

Изо всех сил Марина старалась удержать себя в руках. Но разом побелевшее лицо выдавало ее с головой. Вообще была у Марины такая особенность – чуть что бледнеть, когда другие люди краснели: от смущения ли, от злости, или от растерянности. Глаза при этом у нее, естественно, оставались черными, и в минуты своей отчаянной бледности Марина здорово смахивала на ведьму, какими их показывают в ужастиках.

– Мариш, я не знаю. И спросить неудобно. Я у родителей потом по телефону спрошу, ладно?

Лиза собралась с такой скоростью, что какая-нибудь пожарная к