Сержант Козлов

Самуил Бабин

Полицейский из провинции приезжает в столицу с мечтою служить в ОМОНе. Нужен стаж, и он устраивается в райотдел полиции патрулировать район. Вечерами возле подъезда он выпивает со случайным знакомым портвейн и просыпается то в советском времени, то в реальном, то вообще при опричнине. Но несмотря на исторические эпохи, они с напарником выезжают патрулировать район, чтобы выполнить план по задержаниям асоциальных элементов, которые иногда переходят в разряд правящей элиты, но чаще остаются уличными торговцами, спекулянтами, выпивохами, проститутками. А план по задержаниям выполнять все сложнее. Начальство подключает ОМОН для задержания протестующих, и мечта проходит. Содержит нецензурную брань.

Сержант Козлов сидел за столом посреди небольшой комнаты, в деревенском доме своей старушки-матери. Здесь все было как в детстве. На стене, обклеенной старыми поздравительными открытками, тикали ходики, из окошка которых с любопытством выглядывала головка поломанной кукушки. Из двух небольших окон выходящий на деревенскую улицу падал солнечный свет, оставляя на дочиста выскобленном деревянном полу желтые прямоугольники. На Козлове была надета выцветшая милицейский рубашка без погон и полинялые треники «Адидас».

В комнату, из кухни зашла старушка-мать, неся миску с дымящейся отварной картошкой, обильно посыпанной укропом и поставив ее на стол грустно посмотрела на Козлова и произнесла слабым голосом:

–Кушай, сынок, кушай. Где ты там еще в этой Кваскве, такой картошечки найдешь.

– Спасибо, мать, – пододвинул к себе миску, ответил Козлов и схвати картофелину руками, обжигаясь и дуя на нее, стал с аппетитом кусать.

– Я же молочка забыла принесть, – взмахнула руками старушка-мать и выбежав в кухню, скоро вернулась с глиняной крынкой, завязанной сверху куском марли и эмалированной кружкой.

– Ты запивай, запивай, – наливая молоко в кружку и пододвигая ее Козлову произнесла старушка-мать, – Молоко холодненькое. Из погреба.

– Ага, – схватил кружку Козлов и плеснул молоком в открытый рот, – Хо-ро-шо.

– И на кой тебе эта Квасква сдалась сынок. Оставался бы дома. «Картоха с молоком всегда своя будет», —пригорюнившись произнесла старушка, садясь за стол напротив Козлова.

– А, заниматься я здесь чем буду, – вытирая рот тыльной стороной ладони, с сожалением посмотрел на мать Козлов. – Раньше хоть колхоз здесь был. А сейчас что?

– Вон Мишка Белорус, твой одноклассник, живет ведь. Трахтор починил и находит работу. Где вспашет, где посеет. Кому из леса дрова привезет. И ты бы смог сынок, – с надеждой посмотрела на Козлова старушка.

– Ну, чего ты такое говоришь, мать, – недовольно произнес Козлов, – Тут его одного трактора, на всю округу хватает, на все пять деревень. А я на кой ему нужен буду?

– Ну, не знаю, – тяжело вздохнув, согласилась старушка. – А в Кваскве что ты будешь делать?

– Что и в райцентре. В милиции буду служить. Может даже в ОМОНе, – ответил Козлов и вытащил из нагрудного кармана листок бумаги, положил его на стол, разгладил рукой и прочитал: Товарищ Козлов, ваша заявка рассмотрена и одобрена. Вам необходимо явиться в отдел кадров Октябрьского РОВД города Квасквы, для заключения контракта. Начальник отдела кадров полковник Собякин. «Вот», – закончив читать, хлопнул по бумаге Козлов.

– Ты и в райцентре в этой милиции можешь работать. И чего, – покачала головой старушка, – Тут хоть не далеко от дома.

– А, того, – с большей силой хлопнул по столу Козлов. – Чего я в том райцентре выслужил? Постоянные дежурства. Козлов езжай туда, езжай сюда, да еще Уазик своими руками им ремонтируй. И за все пятнадцать тысяч рублей оклада?

– Так ведь не маленькие деньги, пятнадцать тыщ, – осторожно произнесла мать. – А, что в Кваскве по-другому будет?

– По-другому, – с вызовом произнес Козлов, вскакивая из-за стола. – Сорок тысяч. И это только сначала. А ежели в ОМОН попаду, так все семьдесят. И жизнь там совсем другая. И Большой театр, пожалуйста и галерея эта Третьяковская.

– Да Большой театр можно и по телевизору посмотреть, – не соглашалась мать, – А ОМОН твой, людей на улицах избивает почем зря.

– Это