Бесконечно далёкой

Генри Ким

В годовщину смерти Михаила Горшенёва, фронтмена группы "Король и шут", главный герой приходит на Богословское кладбище, чтобы ещё раз попрощаться с его могилой, и находит среди цветов необычное письмо, самое романтичное, что он читал за свою жизнь. Письмо от имени мужчины, ищущего женщину, в которую он влюблён, оставленное в надежде на то, что она придёт проститься с кумиром. Смахивая слёзы, главный герой задумывается о своей жизни: где его любовь? испытывал ли он когда-то что-то подобное? кем является для него жена? Про Достоевского ходит миф, что он никогда не спал со своей женой, разделяя любовь духовную и плотскую. На самом деле, он её не любил. А как отнестись к любовникам, познакомившимся в сети, но никогда не видевшим друг друга? Четыре года они испытывали свои чувства, без касания тел. Как такое возможно? Какой будет их встреча? И чему можно у них поучиться? Ответ на страницах рассказа. Приятного чтения и… не умрите от нежности)

«Мы все понемногу умираем ради смерти побольше»

«Человек обретает ценность, когда готовится вот-вот пропасть навсегда»

«Смерть – лучший показатель человечности»

«Ему следовало меньше пить»

Почему подобных цитат на пишут на могилах?

Разгуливая по Богословскому кладбищу в половине шестого вечера вторника, я размышлял о том, почему на надгробиях не пишут ничего важного. На них практически никогда не бывает напутствия, не бывает умных мыслей или хотя бы фотографии, только голые числа. Что должны усвоить дети или дети детей, приходящие к почившим родственникам? Это же кладбище. Здесь любая фраза обретает некий потаённый смысл и глубину.

«Самое страшное преступление – упущенная возможность»

«Ничто не бодрит сильнее, чем внезапная смерть близкого человека»

У меня никогда не было традиционного представления о смерти, но не нужно меня считать из-за этого изгоем. До двадцати лет я никогда не ходил на кладбища. Родственники умирали, и когда я был маленьким, и когда был подростком, но я никогда не хотел идти ни на похороны, ни на святки. Наблюдая за плачущими членами семьи, за их мрачными горькими лицами, я предпочитал оставаться дома и клевать со стола «поминочные» конфеты. В двадцать лет я устроился на кладбище сторожем на подработку, и впервые взглянул на смерть, как на быт.

– Это место не для развлечений, – ответил я сам себе на вопрос о цитатах. – Люди приходят сюда, чтобы работать.

Пока я убирал ветки с дорожек или чистил их от снега, я отмечал некоторые вещи. Например, я заметил, что людям всегда требуется какой-то повод, чтобы посетить это место. Похороны, дни рождения, праздники, вроде дня матери, отца или церковных. Люди по-хозяйски входят в оградки, с деловитым ответственным видом убирают оттуда налетевший мусор, листья, увядшие цветы, а после работы ненадолго встают или присаживаются к надгробию, может, прощаются, может, говорят о чём-нибудь, затем крестятся и уходят. Других дел на кладбище у таких людей не было. Они быстро приходили, быстро уходили, словно выполняли обязанности. Они старались экономить время, чтобы успеть побольше до своей смерти.

Также я отмечал и другой вид посетителей. Молодёжь, подростки, как правило, приходили, чтобы побродить среди могил, прогуляться по каменным дорожкам в умиротворённой, но в злачной тишине. Выпить пива. Таких людей даже нельзя назвать ненормальным.

Когда я работал сторожем на кладбище, мне было наказано выгонять таких личностей вон, но я часто пренебрегал этим указом, прибегая к нему, только когда ребята сильно шумели.

– Ребят, послушайте, я, как сторож, не должен допускать на кладбище собраний, и тем более, распития алкоголя. Но я не согласен с этими правилами, и не буду звонить в полицию, если вы будете прилично себя вести.

– Блин, ну ты вообще мужик, пацан, – обычно благодарил какой-нибудь бедолага в косухе и хлопал меня по плечу.

– Давайте, ребят, – отходил я, – но если на вас кто-то пожалуется, мне попадёт, и я перестану вас сюда пускать.

– От души, мужик, – и они поднимали за меня бутылки.

Они поднимали бутылки за Виктора Цоя. Все они приходили на его могилу. Громко или тихо пели его песни по