День рождения души

Диана Галли

Воробьенок когда-то. Диана Галли теперь. Гитара, блокнот, автостоп, фотоаппарат и билет в театр. Что нужно сделать, чтобы душа родилась заново? Любовь? Не только. Книги? Не только. "День рождения души". Русская литература на самоизоляции. Русский театр в эпоху "видосов" и чек-ин. С нежностью и уважением, тем, кто сияет.

На память.

Снова меня поминает янтарное лето.

На тротуаре листок непонятного древа.

Знаешь, а я подберу тебя, это примета:

Лист незнакомый найти, словно весточку с неба.

Прячься, листок, под обложкой дорожной тетради,

Там столько сказок для мной не рождённого сына.

Словно письмо… От кого? И зачем, Бога ради,

Запах листка просыпается – терпкий и винный.

Славно идти, не тая от прохожих улыбки,

В сумке письмо от напрасно прожитого лета:

– Нет ни порок, ни упрёк, ни людские ошибки

Не отлучают от неумолимого света.

Словно письмо от того, кто никак не вернётся:

– Душу свою разлюбил, да и пропил с досады.

Только тебя удержал я древесной ладошкой,

Листиком на мостовой, побелевшей от яда.

Словно письмо от того, кто душе твоей пишет:

– Знаешь, темно оттого, что никто не горит.

Знаешь, темно оттого, что от страха не дышишь.

И не поёшь. А безмолвие – только болит.

Снова тебя вспоминаю, янтарное лето.

Я ничего не прошу, ничего не воскреснет.

Здравствуй, спасенный листок, мимоходом согретый.

Здравствуй, душа! С днем рождения! Новая песня.

29.01.19

Граф Орлов

Ждёт в заснеженном дворце императрица.

Ждут поляки непокорные ответа.

Ждёт приказа верный флот. Ему приснится

Тень короны, тень кнута и ночка эта…

И бесчестия страшнее, и мученья,

И немилости страшнее – как покорно

Это страшное «орлово приключенье»,

Ясноглазая красавица Ливорно.

Как тонка её рука и как жестока,

То прильнет, а то отринет. То укроет.

Как близка её душа и как далека,

То поманит, то обманет. Только двое.

Только двое остаются на рассвете.

Кутежи, поляки, вздорные дворяне -

Все остались там, за дверью. Не ответит.

Только к сердцу прикорнет, как к страшной ране.

И спешат, часы спешат, и горе близко.

Не взойдет она по сходням, а падёт.

Будет лютая зима-императрица,

Будет крепость, будет пытка и исход.

Но пока ещё Ливорно, флот на страже.

И насытиться не в силах, и без слов

Он клянётся. Он предаст её. Не страшно.

Страшен век. Екатеринский. Орлов.

29.01.19

Зимняя птица

Бунтует за окном зима московская,

Тяжёлая и вздорная погода.

И мокредь в ней, и наледь в ней, замерзла я,

Как сердце, утомленное невзгодой.

Как сердце, утомлённое отчаяньем,

Забыться неспособное в быту.

И юность мне казалась обещанием,

А вылилась в бессильную тщету.

Но чем года труднее и безрадостней,

Тем ярче мне даруется огонь.

Тем глубже и полнее голос сладостный

Снисходит и берет меня в полон.

И он снисходит, Гамаюн ли, Сирин ли,

Но птицей он падет, разъяв крыла.

И всё развеет. Вновь душа – как вымели

Обиды и ненужные дела.

Я не коснусь ни краешка, ни перышка,

Лишь буду его слушать, не дыша.

Скормлю ему сияющее солнышко,

Которым вдруг окажется душа.

И будет до весны благословением

Напев его, прощением грехов.

А по весне, дождавшись воскресения,

Вернётся он к престолу облаков.

И если бы я птицы той не ведала,

То жизнь была бы злом и темнотой.

Была бы только яростью и бедами,

Полынью и погасшею звездой.

Бунтует за окном зима московская,

Тяжёлая привычная зима.

Я снова нахожу перо неброское

Из верного знакомого крыла.

Девятый день

Девятый день с рождения души.

Уже Москва не кажется тюрьмой.

Уже почти не пишешь «разреши,

Побыть в тепле твоем.»

Молчишь со мной.

Молчат огни Кузнецкого моста,

Молчат Большой и Малый на закате.

Но так светла Москва и так чиста,

Как никогда не шитое мне платье.

Я этот город знала от и до.

До той поры, пока тебя не знала.

А нынче словно в первый раз всё то,

Что я давно прошла и потеряла.

Девятый день с рождения души…

Из блокады

Слепит снег, солёная пороша.

Снова сыпет снег над Ленинградом.

У метро остановись, прохожий:

Скрип салазок бродит Летним садом.

Не дойти до Бога, до наркома,

До весны. Снега над Ленинградом.

Не дошли маши