Метроном

Михаил Дынкин

Михаил Дынкин родился в 1966 году в Ленинграде. Ныне живёт в городе Ашдод (Израиль); работает картографом. Публиковался в «Знамени», «Зарубежных записках», «Волге» и других журналах. Новая (третья по счёту) книга М. Дынкина создана по принципу ветвящейся Вселенной. Открыв «Метроном», читатель превращается в путешественника по причудливым параллельным мирам, созданным фантазией автора.

Михаил Дынкин

Метроном

© М. Дынкин, 2018

© О. Сетринд, оформление, 2018

© Издательство «Водолей», 2018

«Пока среди бездействующих лиц…»

Пока среди бездействующих лиц

протагонист слоняется без дела,

вдовец-писатель едет в Биарриц

с любовницей, ши-тцу и старой девой

из Англии, прижившейся в семье.

Она карикатурно некрасива

и вообще немного не в себе,

но кто присмотрит за балбесом сыном?

Насаженный на вертел из лучей,

вдовец-писатель пьёт свой капучино

и открывает Барта, чтоб прочесть

известие о собственной кончине.

Он покупает сыну эскимо

или бросает мячик собачонке;

с любовницы снимает кимоно,

строчит в блокноте почерком нечётким,

наполовину вписанный в пейзаж,

который превращается в картину.

И думает, что сам он персонаж,

но как сказать любовнице и сыну

об этом? Изменившийся в лице

он навсегда сбивается с маршрута

и видит только женщину в чепце,

похожую на Барта почему-то.

Серая линия

Камень

Щегол

Тополиным огнём отороченный,

просыпается город Петра.

За ворованным воздухом очередь

занимают поэты с утра.

Слитный гул муравейника в школах, и

в классных комнатах, будто во сне,

копошатся статисты и олухи,

арлекины и прочие все.

С бодуна ли училка-конвойная,

перекличку затеяв, чтоб ей,

объявляет: сегодня – контрольная?

Благодарствуем, лучше убей.

Уравнения с их неизвестными

ненавидящий всею душой,

ты решения сдуть не побрезгуешь

у отличницы Нади Большой.

И когда за широкими окнами

светотени развяжут мешок

жухлых листьев – оранжевый с охрою,

ты закончишь свой первый стишок.

Восемь строчек, сплошная эротика.

(Сколько наглости было в щенке!)

Станет Надя краснее смородины

и ударит тебя по щеке.

«Видишь, в небе рдеет огонёк…»

Видишь, в небе рдеет огонёк?

Там летит железный мотылёк;

может быть, заходит на посадку.

У соседей музыка вприсядку:

славный, верно, выдался денёк.

Засыхает дикий виноград.

Фонари проснулись и горят,

обхватили головы руками.

Развалюха движется рывками

мимо покосившихся оград.

Ты права, но ты и не права.

Всё, что было, сплыло на раз-два.

Говорят, вначале было Слово.

Просто слово, ничего такого:

сигарета, музыка, трава.

«Сэнсэй сидит в тени цветущей сливы…»

«Сэнсэй сидит в тени цветущей сливы.

Его лицо не кажется счастливым,

точнее, на сэнсэе нет лица.

Поддерживая сломанную руку,

он предаётся мыслям о сэппуку,

как будто пьёт из черепа отца

фамильное достоинство… И всё же,

как ни крути, сэнсэй уже не может

рассчитывать на собственные си…

Ничком в траву. Лежит, недосягаем.

И вот к нему подходят асигару

и хмурятся, поклявшись отомстить.

Три года им бродяжничать, таиться,

сжимать кольцо вокруг семьи убийцы,

свиваясь наподобие вьюнка.

Не будет ни промашки, ни поблажки —

они играют в облавные шашки

неторопливо, но наверняка…»

Ты тащишься в автобусе на службу.

Японский бог, кому всё это нужно?

Слова, слова, слова, слова, слова.

Ну что ж… Умри в тени цветущей сливы,

пускай воображаемой, но зримой

настолько, что дымится голова.

Мотылёк

Мотылёк, залетевший в квартиру,

в лёгкой панике чертит круги.

Под сияющей лампой в гостиной

начинает своё «помоги».

Помоги, мои лапки не гнутся.

Голова моя кружится. SOS!

А под лампой сидят и смеются,

вытирают дорожки из слёз.

Будто сами в окошко влетели

по оплошности страшной.

Смотри,

как над ними смыкаются тени,

как у них холодеет внутри.

Встал один, и другой потянулся.

Разошлись – не друзья, не враги…

Слышишь, души на ниточках пульса

начинают своё «помоги»?

Помоги, ибо всё, что оста