Никто не боится дождя в Нью-Вавилоне
Анастасия Дмитриевна Салмина
Отнять у человека саму личность больше не изуверство и не что-то, выходящее из ряда вон. Однако, даже самое ужасное прошлое, исчезнув, оставляет необъемную пустоту внутри, заставляя обретать его снова. Содержит нецензурную брань.
Яркий свет…
Свет резко освещает больничную палату. Вернее, эта комната лишь притворяется медицинским учреждением, надев личину стерильной белизны, ибо здесь нет ни одного больного – десять одинаковых коек заняты абсолютно здоровыми людьми, лежащими на спинах. Их лица бледны и ярко освещены мгновение назад загоревшимся светом: для них это сигнал к пробуждению, беззвучной, но отработанной до рефлекса команды «подъем». Спустя мгновение после того, как пространство заполняет электрическое сияние, механически, как заведенные роботы, все десять человек поднимаются и вытягивают руки перед собой ладонями вниз. Они одеты в одинаковые белые майки с шортами, их подстриженные (у мужчин – ежиком, у женщин – в удлиненное каре) волосы одного и того же серо-русого цвета, как и их серые глаза: кажется, что их невозможно отличить друг от друга, если бы не разный пол и черты лица. Это напоминает танцевальную постановку, которая разыгрывается каждое утро для незримого наблюдателя.
Несколько секунд тишины перетекают в несколько минут – но люди продолжают стоять с терпеливостью восточных монахов. Тишину обрывает шум открывающейся двери и мягкие шаги двух человек в зеленой медицинской форме. Один – невысокий и плотный, начитывает вслух тощему и высокому хриплым, еще не проснувшимся голосом:
– Корпус два проекта «Омега», день сто двадцать шестой, состояние наблюдаемой группы кандидатов в агенты. Записал?
Второй из зашедших что-то быстро набирает на голографическом экранчике. Первый начинает беглый осмотр первого «пациента» – ощупывает ноги, руки, все, вплоть до корней волос, сгибает и разгибает конечности, параллельно непринужденно беседуя с коллегой:
– Слышал уже, Дейви? Проект могут закрыть.
– Ого. Это как так?
– Да наверху что-то там начали спорить о правах человека. Мол, если вскроется, чем мы тут занимаемся, будет большой скандал.
– Ты сам в это веришь, Скотт? Давно вскрывали тайные правительственные проекты?
– Ну, хакерские атаки на прошлой… Так, этот в норме. Номер Одиннадцать – состояние нормальное, суставы мобильны, зрачок реагирует на свет стандартно.
Дейв быстро внес данные в таблицу и они перешли к другому стоящему неподвижной статуей человеку.
– Хакерские атаки участились. – Продолжал Скотт, повторяя процедуру осмотра – Может, интернет-хулиганы, может, ну… сам понимаешь.
– Русские?
Медработник прыснул со смеху и выпустил руку осматриваемого, после чего, несколько раз согнув и разогнув ее, продолжил:
– У нас тут уже не Холодная война, Дейв. Уже лет сто как.
– Ну ладно, ладно, исландцы с китайских серверов.
– Да не важно.
– Ну, допустим, проект свернут. А этих куда?
– Этих… Ну, будут как-то жить. Номер Двенадцать – состояние нормальное, суставы мобильны, зрачок реагирует на свет стандартно.
Скотт и Дейв перешли к следующему. После короткого молчания Дейв поднял голову от экранчика и снова начал говорить:
– Нет, ну хорошо, их выпустят. Куда дальше? У них же белое полотно вместо памяти.
– А социализация сильно зависит от памяти? По-моему, их достаточно подготовили к общению с людьми.
– Ага. Хотел бы я знать столько языков и психологических уловок. Но все же, выпускать в мир подготовленных агентов и заставлять печь пирожки и подметать улицы – по-моему… Ну, я не знаю.
– Дейв, не мешай.
– Все, все, Скотт, не буду.
Осмотр продвигался вяло, и спустя еще нескольких «пациентов», медработники снова разговорились.
– Номер пятнадцать, состояние нормальное, сустав правого колена издает слабый щелчок, зрачок реагирует на свет стандартно. Записал?
– Записал. Скотт, ну вот ты как думаешь, если за всем стоит вопрос прав человека, то уничтожать кандидатов не должны?
– Какая мерзость, Дейв! Конечно, их не будут уничтожать.
– Ну мало ли.
– Нас ругают за бесчеловечные методы, мол, человек без памяти, без биометрических данных, с