КАРЕ

Вадим Васильевич Левин

Сборник рассказов. Истории взятые из моей жизни, плод моих воспоминаний и сожалений. Первый рассказ КАРЕ – это по сути ремейк на Пиковую даму Пушкина, но с благополучным исходом. Один день из моей жизни – 11 мая 1996 года, один день из жизни игрока – так бы я сказал сейчас, спустя четверть века, со дня тех событий. Второй рассказ Ведение- это история произошла со мной сорок лет назад, она сама по себе удивительна. Я должен был умереть, но выжил благодаря вмешательству потусторонних сил. В книгу вошли еще несколько интересных к прочтению рассказов, но на них останавливаться не стану. Завершают же книгу три первые главы из моего романа ПАССИОНАРИЙ – продолжение романа Скульптор – Экстраверт. Лейтмотивом для написания этой книги послужили следующие мои слова: С некоторых пор я стал ощущать на себе ее дыхание, и стал к ней готовиться. Пришло мне время собраться с мыслями и прибраться в доме своем. Я начал с главного… Я взял в руки влажную тряпочку и начал с окон души моей…

Снекоторыхпорясталощущатьнасебееедыхание и стал к ней готовиться… Я перестал строить планы далеко идущие и стал жить настоящим. Пришло мне время собраться с мыслями и прибраться в доме своем. Я начал с главного. Я взял в руки влажную тряпочку и начал с окон души моей…

Герман Градский был человеком в себе уверенным, если не сказать большего, самоуверенным. Уверенности же в своих силах Герману Градскому добавляло то обсто- ятельство, что он был человеком как состоявшимся в профессии, так и самореализовавшимся, успешным по жизни человеком. Поэтому и смею утверждать, что он к этим своим годам жил в свое удовольствие и на широкую ногу. Вместе с тем и как это, на первый взгляд, парадок- сально ни прозвучит, Градский был человеком по натуре своей крайне непритязательным. Что же сделало Герма- на Градского вот таким вот человеком? Человеком, живу- щим в достатке, человеком, грезившим миллионами и в то же время не склонным к излишествам, не склонным к роскошному образу жизни? Причина этому, как я пони- маю, была одна! Градский был человеком крайней азарт- ности. Он был ненасытен в своей жажде до азартных игр. Был ли он при этом человеком ответственным? С этим вот так вот с ходу трудно определиться. Что касается его работы, то, скорее всего, был, чем не был. Что же касает- ся всего остального, например все той же семьи, то здесь все зависело от того настроения, в котором он пребывал. Само же его настроение зачастую определялось тем, про- игрался ли он нынче в пух и прах в казино или же нет. Кроме всего прочего, Герман Градский страдал одной странной фобией. Герману Градскому, можно сказать, с детских лет доставляли невыносимые страдания звуки траурной мелодии похоронного марша. Первый раз в сво- ей жизни Герман услышал похоронный марш в возрасте шести лет, в тот самый год, когда переехал вместе с роди- телями в новый дом и справил там с ними новоселье. С этого времени он стал слышать похоронный марш чуть

ли не раз в неделю. Все дело в том, что одно из окон трех- комнатной квартиры, в которой юный Герман теперь про- живал вместе с родителями и двумя братьями, выходило на Гродненскую улицу, по которой в те годы в сторону Кунцевского кладбища шли скорбные процессии, одна за одной. Стоило только Гере услышать раздающиеся из-за окна тягучие звуки траурной мелодии, так его тут же бро- сало в дрожь и начинало подташнивать. Гера смертельно бледнел, а перед его глазами появлялись бесчисленные черные мурашки. Увидев перед глазами мурашки, юный Герман, не дожидаясь того, когда упадет в обморок, тут же сам падал на пол, закрывал ладонями уши, зажмури- вал глаза, сворачивался калачиком и так и лежал на полу до тех пор, пока звуки траурного похоронного марша не начнут отдаляться от него. Как только звуки похоронно- го марша смолкали, Гера открывал уши, осторожно под- ползал на коленях к окну, вставал к подоконнику во весь рост и, с опаской увидеть из окна очередного покойника в гробу, смотрел с испугом сквозь него в сторону Гроднен- ской улицы, где и видел хвост удаляющейся от него вниз по улице очередной скорбной процессии. Именно с этого времени