Форменное безобразие

Борис Чечельницкий

Борис Чечельницкий обладает двумя редкими качествами.

Во-первых, он виртуозен – до такой степени, до какой вообще может быть виртуозен человек, пишущий стихами. Создается впечатление, что Борис может сказать стихами все, что угодно. Впрочем, это скорее характеризует его как литератора-профессионала.

Во-вторых, он умеет писать смешно, а это умение встречается едва ли не реже виртуозности. При этом он не сатирик. Он никого не ненавидит и не высмеивает, его шуткам чужды злость, едкость или цинизм. По большей части природа комизма в стихах Бориса – языковая.

И вот здесь-то начинается настоящее волшебство, не соотносимое ни с чем, кроме беспримесного искусства поэзии. Чечельницкому нет дела ни до чего земного: он только слышит и фиксирует сочетания звуков, порождающие смех.

Борис Чечельницкий

Форменное безобразие

Стихи

© Чечельницкий Б., текст, 2020.

© Гинзбург А., иллюстрации, 2020.

© Геликон Плюс, оформление, 2020

* * *

Крупное форменное безобразие

Заметки на непаханых полях

Кот диктует про татар мемуар.

    В. С. Высоцкий

Тернистый путь пройдя до тротуара,

Окинув взором неоглядный шлях,

Он подбирал слова для «мемуара»

На девственно непаханых полях…

Кудрявый пацаненок из детсада

В коротких шортах, в розовых соплях,

Был зелен и ухожен, как рассада,

Но дозревать отправлен не в парник,

В чем сердцу ни надрыва, ни надсада:

Он классный парень, ибо – ученик.

Не вундеркинд с прицелом на «маэстро»:

Пятерками не жалует дневник.

Достоин юниор приставки «экстра»

Лишь тем, что не левша и не правша.

Генетика уменья амбидекстра

В наследство припасла для малыша.

Что чем хватать по-прежнему загадка

И чем плести коленца, антраша:

Коряво пишет, двигается шатко.

Вручили очень средний аттестат.

Дилемма раздвоилась, как рогатка:

В какое встрять из двух возможных стад —

К станку и верстаку или за парту?

А Госкомпросс, тем паче Госкомстат

Не звали к постмодерну и поп-арту.

И двинул в пролетарии школяр,

Воспевший в рифму Ленинград и Тарту

И всё окрест, что видел окуляр.

Настало время воинского долга.

В том, как махал лопатою столяр,

Ни прока для отечества, ни толка.

Любя устав, как исламист талмуд,

Он, долг вернув, переживал не долго

И нацепил супружеский хомут.

Семья в пеленках, при смерти держава,

В карманах – ветер, узы часто жмут.

В мозгу – Высоцкий, Галич, Окуджава,

Что крайне не типично в двадцать два,

Но выглядит парнишка моложаво

И делает слова, слова, слова

И тумбочки в грязи, пыли и чаде.

Способствует рожденью существа.

Жена велит заботиться о чаде.

Поэтому, пеленки постирав,

Читает колыбельную о Чаде,

Где бродит возле озера жираф,

И бродит сам, бурля и закипая,

В надеждах, но без денег и без прав,

Зато она – такая прелесть – пая.

Таскать и тискать – разве не искус.

С тех пор ему понравилась папайя

Звучаньем (не распробовал на вкус).

Бюджет семьи давно вдыхает ладан;

Не прикупив билет до Сиракуз,

Он на Париж наскреб и Баден-Баден,

А с прочим перебьется как-нибудь.

Понять бы только – выбран или задан,

Ошибочен ли, верен этот путь;

И сможет в ходе пахоты, пехоты,

Подпрыгнув, на ходу переобуть

Какие-нибудь боты-скороходы?

Из материалов Пенсил-клуба

(Продолговатые опусы о литературных и исторических, реальных и сказочных персонажах)

О жизни замечательных людей

За СТО[1 - причем СТО – не числительное в именительном падеже, не станция техобслуживания, не почивший в бозе петербургский телеканал, а Специальная теория относительности Альберта Эйнштейна.] по сто

Не в чистом поле, даже не в Лодейном,

Чуть с бодуна и малость подшофе,

В дешевом заведении питейном

С названием «Дорожное кафе»

Во мне открылось общее с Эйнштейном,

Не самому, помог один эксперт.

Идти не мог, но был довольно ноский.

И на меня взглянув, как на мольберт,

Как у Гайдая: «Кеша?! Смоктуновский?!» —

Он заорал: «Эйнштейнушка! Альберт!»

У нас свои душевные хворобы,

А этот, обознавшийся корчмой,

Упорно звал меня на кинопробы,

Когда приспело в Купчино