Проклятые дни. Зарисовки с натуры

Даниил Владимирович Санкин

Повествует о самых первых днях трагедии, постигшей человечество после поражения большинства теплокровных организмов поистине дьявольским изобретением – вирусом «Шестерка». Картинка происходящего складывается калейдоскопом историй различных людей, ставших непосредственными участниками описываемых событий. Это отставные и действующие офицеры, «акула бизнеса» Икулин, и самые простые люди, с которыми каждый из нас ежедневно сталкивается при самых обычных жизненных обстоятельствах: студентка медколледжа Анжела, сержант-срочник Ракута, таджик-гастарбайтер Исматулло. А также других людей, с их надеждами и поступками – хорошими и не очень. Это представители разных слоев населения, разного достатка, возраста и пола. Судьбы некоторых героев прослеживаются от начала и до конца книги, иных же – только короткими мазками. Равно как и в реальной жизни, с кем-то мы знакомы с детства, а с кем-то встречаемся только единожды. Действие происходит в Москве, начиная с 20 марта – начала Катастрофы. Это событие кардинально меняет привычную жизнь героев, они пытаются вырваться из города, который стал настоящей ловушкой для живых. На пути в безопасное место – деревенскую глушь соседней области, им приходится пережить множество приключений и при этом остаться Людьми.

20 марта, вторник, на исходе ночи.

Москва, высотка, квартира

Лея Львовна была старухой вредной. «Человек старой закалки», – как она сама любила себя называть. Номинально проработав инспектором в одной из многочисленных партийных структурок, всю жизнь просидела на шее у мужа – полковника. Ни у неё, ни у мужа родственников не осталось, детей же заводить она категорически не хотела. «Эти вопли-сопли-пеленки, такая мерзость!» – заявляла она своим подругам. И когда мужа не стало, заскучала. А заскучав, стала искать и лечить свои хвори. Жила она в большой трёшке, в одной из первых башен – монолитов, возведенной для непростых, в хорошем районе недалеко от Центра.

Плохо себя Лея Львовна почувствовала еще с вечера. Но «скорую» вызывать тогда не стала, а просто крикнула Галку – приживалку, провинциалку из Ливен, излила на неё свой извечный поток жалоб и стенаний, привычно обвинила в невнимании к своей благодетельнице, а тем более – человеку заслуженному и больному. После этого выпила пригоршню таблеток на сон грядущий и завалилась спать.

Под утро разболелась голова, стало зябко и вообще захотелось квалифицированного внимания.

Лея Львовна набрала «03».

Трубку взяли не сразу.

– Опять спите, а тут помирай! – «поприветствовала» она диспетчера.

– Здравствуйте, бабушка! – приветливо ответила девушка-диспетчер, – Что у вас случилось?

– Это Михалевич!

– Доброе утро, Лея Львовна! – на подстанции бабку знали. И уже не раз писали всякие объяснительные разным проверяющим по поводу бабкиных кляуз на их плохую работу. – Что у Вас случилось?

– Плохо мне! Скорую пришлите! И не того врача-недоучку, что в прошлый раз! Даже температуру не померил умирающему человеку!

– Лея Львовна, выпейте, пожалуйста, свои обычные лекарства! Все скорые в разъездах, вызовов очень много, все серьезные, как только кто освободится, немедленно к Вам приедут!

– Что? Как это «как только, так приедут»! Мне немедленно! Пожилой человек помирает, а у вас ни одной скорой нет? Перепились все что ли?

– Лея Львовна, успокойтесь, пожалуйста! Действительно никого нет! Не волнуйтесь! Вам вредно волноваться!

– Да мне! Да ты знаешь, кто я такая?

– Знаю, Лея Львовна, знаю!

– Да я! Да мне! Умирающему человеку! Инвалиду! Да для меня вы резерв должны были иметь! Где ваш резерв? – кричала старуха в трубку, забывая, что инвалидность ей, несмотря на все её потуги, так и не дали, и по этому поводу она тоже кому только не писала.

– Говорю же Вам, нет никого!

– А! Со света сжить хотите заслуженного человека! Да я вам! Да я вас! Да я на вас знаете кому напишу! Да я к Президенту на прием пойду! Мне он не откажет! Да я вас всех! Начальник у вас прежний?

– Прежний, Лея Львовна, не волнуйтесь, успокойтесь, пожалуйста!

– Прежний!? Да я на этого прежнего сколько раз писала! А! Да в