Азилум
Ольга Прусс
Когда роль, которую ты был вынужден исполнять, становится внезапно никому не нужной. Когда все отходные пути потеряны, и всё начинает лететь к чертям. Когда от правильности твоих решений зависят человеческие жизни, и ты больше не имеешь права на ошибку. Что остается человеку, потерявшему всё? Только постараться не потерять самого себя.
Пролог.
Его избивали долго и усердно. Но только потому, что он сам им это позволял.
К моменту, когда дверь камеры открылась и его вытащили среди ночи из постели, он давно уже не спал, лишь притворялся, ожидая, что вот-вот за ним придут.
В камере их было трое, но ЭТИ заявились из соседней, два здоровых чернокожих парня, осужденных на пожизненное. Он знал, что сегодня ЭТО случится, и был готов терпеть. Подкупленный заключенными охранник накануне нашептал о том, что ночью «будет заварушка», произнеся это с определенной ноткой садистского предвкушения. Сейчас он тоже не оставался в стороне, внося свой жестокий вклад в расправу над арестантом.
Его учили терпеть боль. Его вообще МНОГО ЧЕМУ УЧИЛИ. И даже сейчас, стоя на коленях с заломленными за спину руками, когда двое головорезов держали его мертвой хваткой, а сержант тяжелой дубинкой, ухмыляясь, наносил удары, он мог спокойно положить эту троицу садистов. Но никто не должен знать о его умениях. Ведь только так, отдав себя на растерзание, он мог попасть в санчасть, в которой работала Связная. Встречи с ней проходили по четкому графику, раз в три-четыре недели, в зависимости от истечения срока работы наножучка, введенного ему в кровь. И так уж совпало, что именно сегодня оказаться госпитале ему было просто необходимо, так как передатчик не работал уже двое суток, он это чувствовал. А значит, двое суток РАБОТЫ прошли зря…
Раз в месяц он специально провоцировал побои, подобные случившимся этой ночью, расплачиваясь за моменты связи своей кровью. Но так было нужно. Любой другой на его месте, проведя несколько месяцев в заключении, давно бы уже сдался. Но у него было ЗАДАНИЕ. Был ПРИКАЗ. Было ЧУВСТВО ДОЛГА. Являясь тайным агентом военно-космического флота, он терпел. Пока очередной удар не погрузил его во мрак.
Глава 1.
– Очнись, Двадцать первый. У нас не так много времени.
Какой же у нее приятный голос, черт возьми…
Пытаясь подавить пульсирующую боль в голове, Евгений с трудом разлепил веки. По крайней мере, ему показалось, что он это сделал, но из двух глаз открылся только один, да и то не полностью.
– Тебе обязательно каждый раз доводить себя до такого состояния? Рано или поздно допрыгаешься, что до госпиталя тебя просто не довезут… Ну, что ты ухмыляешься? Ответь уже что-нибудь!
Нет, ну красивая она до невозможности!…
– Леночка, давно хотел тебе сказать, что в гневе ты просто очаровательна! – язык плохо его слушался, и говорить было больно.
– Ох, врезать бы тебе как следует, Евгений, да погляжу, и без меня уже неплохо постарались. – Врач смерила его жестким скептическим взглядом, и стала подсоединять к шприцу ампулу с мутной белесой жидкостью, внешне похожей на молоко. – Не мог в этот раз придумать что-нибудь менее опасное, хоть отравление спровоцировать, делов-то – проглотить кусочек мыла!
– Солнышко, поверь: мыла я уже наелся. Но учитывая, что от местной дряни, которой нас тут кормят, наизнанку заключенных выворачивает по несколько человек за день – блевотой охранников уже не удивить. Никто не станет тащить меня в госпиталь из-за больного живота, так что… Синяки, конечно, заживают дольше, но практика показывает, что они действуют убедительнее.
– Если б дело было только в синяках! Твои сломанные ребра никогда не заживут, если регулярно будут получать порцию ударов дубинкой.
– А я уже сроднился с этой болью, так что она меня не пугает, потерплю…
– Ну ладно, парень, шутки в сторону…, – лицо Елены резко посерьезнело. – Готов?
Евгений, мысленно вздохнув, зажмурился.
– Коли.
Засучив рукав его рубашки, врач, прислонив к предплечью похожий на пистолет автоматический шприц, резко нажала на поршень, впуская жидкость с микромаячком глубоко ему под кожу.
Руку в месте укола уже привычно обдало изнутри огнем, заста