Глава 1

Я наблюдал в окно за движением на Невском проспекте. Озабоченные купцы и приказчики спешили по своим делам. Мещане подгоняли подводы, груженные скарбом. Их лица, движения выдавали напряжение. Вероятно, напуганные Наполеоном, они покидали Санкт-Петербург в расчете укрыться в отдаленных местах.

Но часть публики выглядела праздной. Барышни совершали дневной моцион. За юными созданиями волочились кавалеры. Кажется, меня в Лондоне боевые сводки волновали больше, чем их. Они полагали, что война где-то далеко и никогда не коснется их.

Люди такие разные могли позабавить досужего наблюдателя. Беглецы избегали смотреть прямо в лица праздным гулякам, но в косых взглядах читалось осуждение легкомыслия. А блистательные франты и барышни отвечали презрительными усмешками и, хотя вынуждаемы были уступать дорогу подводам со скарбом, делали это с чувством превосходства и снисхождения к паникерам.

А порой проходили юноши с золотыми эполетами, в шляпах с султанами. Щегольское обмундирование привлекало внимание толпы. Все знали, что со дня на день они отправятся на фронт. А пока золотые эполеты вызывали любовь и уважение, которого так хотели снискать юные ополченцы, снискать заблаговременно, еще до подвигов, потому что позднее многим будет не суждено насладиться славой.

– Сударь, какой платок-с вы изволите-с выбрать? – отвлек меня камердинер.

– А знаешь, Жан, чего я боюсь? – спросил я, пропустив вопрос о платке.

– Чего?

И в этом его «чего?», а точнее в голосе, звучала филиппика «а разве вы вообще чего-либо боитесь?»

– А боюсь я, Жан, того, что царь батюшка выслушает мое сообщение и мне же поручит разбираться с этим делом, – промолвил я, сам размышляя, как бы и впрямь не получить от его величества этого задания.

– А что это, сударь, за дело-с? – поинтересовался мосье Каню.

– А что за тело, не твое дело, – отшутился я.

– Как же-с, сударь, я дам вам совет, когда вы толком-с не говорите ничего, – посетовал Жан.

– Don’t be curious don’t make me furious![1 - Don’t be curious don’t make me furious – (англ.) Не будешь любопытным, не разозлишь меня.] – ответил я.

– Ну-с, как знаете-с? – буркнул французишка и поставил короб с платками на диван.

– Жан, ты ничего не напутал? Сколько мне еще ждать этого надворного советника?! – возмутился я.

– Барин, сударь вы мой, – французишка от обиды вытянул губы трубочкой и повел ими так, словно хотел щипнуть себя за правый ус. – Ничего я не напутал-с! Надворный советник-с Косынкин сказал, что заедет-с за вами…

– Ну и где его носит, этого Косынкина?!

Французишка не ответил, только бровями повел.

Я еще некоторое время наблюдал в окно за санкт-петербургскими франтами, а затем повернулся к зеркалу.

– Жан, ты уверен, что я не похож на иностранца? Я просил тебя внимательнее приглядеться, как нынче одеваются в России.

– Что я вам-с, модистка что ли? – огрызнулся французишка.

Я не успел ответить, как зазвонил колокольчик, и камердинер пошел встречать гостя.

– Ваше превосходительство, – переступив порог кабинета, выпалил надворный советник Косынкин. – Дали необходимые распоряжения. В Кронштадт отправится команда.

– Что ж, великолепно, – ответил я.

– А вас ждет канцлер, ждет с нетерпением! – напомнил надворный советник.

– Собственно, дело было только за вами. Я давно готов. Почти готов, – сказал я, схватил за рукав мосье Каню и толкнул его за коробом с платками.

Я прибыл в Санкт-Петербург для личной аудиенции его императорского величества. Но заодно выполнял и частное поручение государственного канцлера графа Николая Петровича Румянцева. Впрочем, частным такое поручение можно было назвать per abusum[2 - per abusum – (лат.) с натяжкой.].

А для меня лично самым главным делом был перевод в действующую армию. Я рассчитывал поскорее передать государю секретные донесения и хлопотать о своем назначении. Находиться на дипломатической службе, когда корсиканский недомерок, заразив полоумием всю Европу, вторгся со своей La Grande Armee[3 - La Grande Armee – (франц.) Великая Армия.] в Россию, я не мог.

– Уверен, государь не откажет мне, – промолвил я, выбирая платок. – Сейчас я хочу одного – бить фра