Околица-околесица

Околица-околесица —

За нею в ночи пригрезится

Нечистая сила, черти и костяки,

Околица-околесица,

Туманы глядят невесело,

И прячут луну под замки и под замки,

Околица-околесица —

Кошмаров ночных навесила,

И гонит из леса к дому ночную тьму,

Околица-околесица —

Ни шторой ни занавеситься,

Ни выдержать, и ни спрятаться никому.

Околица-околесица —

Недолго ты куролесила,

Недолго тебе об ужасах говорить,

Околица-околесица —

Кончается ночи песенка,

Как только проснется сияние, свет зари.

Околица-околесица,

От полной луны до месяца

Такая беда, что хуже, чем, что сто смертей,

Околица-околесица

Отмолится, перебесится

И зорюшка-свет разгонит долой чертей.

Фанфаровый фарфор

Многоголосый хор,

Ветрам вечерним дорог,

Он оглашает площадь и бульвар,

Фанфаровый фарфор,

Фанфары из фарфора

Фигурно фанфаронят в свете фар.

Производя фурор

Своим крутым декором,

И поднимая музыку и пар,

Фанфаровый фарфор,

Фанфары из фарфора

Фигурно фанфаронят в свете фар.

Так нежен их узор,

Так хрупок стиль оборок,

Так трепетен и прост репертуар, —

Фанфаровый фарфор,

Фанфары из фарфора

Фигурно фанфаронят в свете фар.

Но вновь – как на подбор,

С неистовым задором

Ля, си, и до, ре, ми, и соль, и фа —

Фанфаровый фарфор,

Фанфары из фарфора

Фигурно фанфаронят в свете фар.

Полощутся площади

Повозки и лошади

Расставлены, листья разложены,

По улицам гулким катиться, кареты тащить,

Полощутся площади,

Полощутся – площе и площе,

Полощутся, кутаясь проще, плотнее в плащи.

И переполошены

Летают мечты тонкокожие,

Теряются в безднах небесных – поди-разыщи!

Полощутся площади,

Полощутся – площе и площе,

Полощутся, кутаясь проще, плотнее в плащи.

Ветрами взъерошены,

Стоят кипарисы скукоженно,

А что еще делать, дрожи на ветру, трепещи!

Полощутся площади,

Полощутся – площе и площе,

Полощутся, кутаясь проще, плотнее в плащи.

И с крыльями схожие,

Дома по углам не стреножены

Их в небо рвет ветер – неистов и неистощим,

Полощутся площади,

Полощутся – площе и площе,

Полощутся, кутаясь проще, плотнее в плащи.

На туманном холме

…все еще хватаюсь за остатки здравого смысла:

– Может, взрыв газа… Бывает такое…

– Да не скажите, там весь холм разворотило… и полдеревни впридачу… – Колдуэн недоверчиво смотрит на меня, как будто это я разнес полдеревни, делать мне больше нечего, полдеревни разносить.

Снова поеживаюсь, а ведь сейчас на меня все косо будут смотреть, еще как косо, слишком много отобрал у меня Брайтон, слишком сильно перешел дорогу, и дом достался ему, и Ребекка – ну, чмоки-чмоки, пока-пока – и это после пятилетних ухаживаний, и…

…и много чего и…

Не выдерживаю:

– Ну не будете же вы меня подозревать только потому, что Брайтон меня обскакал?

Колдуэн косится на меня:

– А с чего вы решили, что это именно Брайтон хотели на тот свет отослать?

– Ну, хозяин-то в доме…

– …и что, что хозяин, в доме-то до хренища народу было, Самайн все-таки… гости, прислуга…

Не успеваю дослушать, мир обрывается, я снова оказываюсь в маленьком городке сто лет назад, отскакиваю с дороги – даром, что по ней никто не едет, уже на всякий случай отскакиваю – прижимаюсь к стене.

Что мне нравится, – что провал находится ровнехонько сто лет назад, а не сто с половиной или еще как – а то пришлось бы мне повсеместно таскаться с зимним пальто и башмаками на меху, – на тот случай, если из июльского зноя меня швырнет в январскую стужу, вот так, одним махом. Бывало, конечно, что только что вокруг меня тепло и солнце, а там, в прошлом – промозглое утро после грозы и холод, пробирающий до костей, а куртку я дома оставил…

Так что тоже, конечно, всякое случается, но все-таки мне повезло. Прислушиваюсь к миру сто лет назад. Причувствываюсь. Понимаю, что на этот раз останусь здесь надолго, на целый вечер, а то и на ночь, – где-то оно и к лучшему, можно успокоиться, расслабиться, зайти в кафе, поужинать – обязательно медленно, не спеша, потом подняться по узкой винтовой лестнице в комнаты под самой крышей, где