Австралийский магнат

Василий Анатольевич Шарлаимов

В этой книге посоветуется о двух военных моряках, которых вереница головоломных, трагикомичных событий забросила не только на различные континенты, но и на разные ступени социальной лестницы. Спустя 8 лет нежданное столкновение бывших сослуживцев втянуло их в водоворот курьезных, уморительных и умопомрачительных событий. Смекалка, находчивость и чувство юмора помогли одному из героев повести выйти из цепочки передряг ещё более состоятельным и богатым человеком. Те же самые качества поспособствовали второму протагонисту выбраться из лавины сногсшибательных злоключений с чистой совестью и незапятнанной предательством честью. А о том, кто из героев больше выиграл в этой жизни судить не автору, а читателю. Содержит нецензурную брань.

1. Морской волк.

В маленьком запущенном городском скверике было невообразимо тихо и безлюдно. Ночная темнота, слегка рассеиваемая слабыми лучами дальних фонарей, придавала кустарникам и деревьям какие-то причудливые, гротескные формы. Посреди сквера мерцала и поблёскивала гладь овального пруда, отражая в своём хрустальном зеркале свет равнодушных к нам зимних звёзд. Каменный пешеходный арочный мостик, соединяющий противоположные берега водоёма, казался творением умельцев давно позабытой, исчезнувшей цивилизации.

Мы безмолвно сидели на массивной каменной скамье, подложив под себя толстенные фолианты рекламных проспектов, предусмотрительно подобранные нами из кучи выброшенной макулатуры. Иначе усидеть на хладной гранитной плите было бы попросту нереально.

Под скамейкой, положив длинную морду на скрещенные лапы, мирно дремала лохматая бездомная собака. На нижних ветвях развесистых деревьев, окружающих скамью, смутно вырисовывались неподвижные силуэты крупных диковинных птиц. Но и они не издавали ни малейшего звука, застыв в сонливом летаргическом оцепенении.

Степан, уютно пристроившись рядышком со мной, отчаянно зевал, рискуя вывихнуть свою увесистую богатырскую челюсть.

Спешить нам было решительно некуда, так как мы безнадежно опоздали на последний рейсовый автобус Порто-Гимараеш. Следующий экспресс отправлялся из терминала ARRIVA в 11:20, так что нам нужно было где-нибудь перекантоваться в эту уже наступившую Рождественскую ночь. К тому же, мы по неосмотрительности заплутали в незнакомом городе и не имели ни малейшего понятия, где находится автовокзал. Среди иммигрантов ни у меня, ни у Степана друзей или знакомых в Порто не имелось.

Мой могучий друг снова так сладко и широко зевнул, что я отчетливо услышал, как хрустнули суставы его мощной челюсти.

– Мама моя родная! – с трудом ворочая языком, простонал великан. – Ведь так и грызло невзначай заклинить может! Придется в ближайший госпиталь с открытой настежь варежкой бежать! Так зевнул, что аж горькие слёзы на глазах навернулись!

Степан встал и тяжёлыми шагами направился в сторону развесистых платанов. В ночной тишине, где-то там, у корней могучих великанов, зародился весёлый журчащий ручеёк. О, нет, не ручеек! Это струя мощного гейзера, звеня и играя, наконец-то вырвалась на вольную волю! Похоже, что не только горькие слёзы переполняли моего могучего друга. За сегодняшний день его утроба поглотила невообразимо огромное количество пива. И со времени нашего исторического посещения гипермаркета, я не видел, чтобы хоть капелька влаги покинула его богатырский организм обычным, естественным способом. Как порыв свежего восточного ветра, глубокий вздох облегчения и удовлетворения всколыхнул нежные ветви ближайших кустарников.

– Господи! А люди ведь тома пишут о том, что такое счастье!

Гейзер постепенно иссяк и, выродившись в жалкую струйку Бахчисарайского фонтана, тихо умер среди изумрудных стеблей давно не ухоженного травяного газона.

Внезапно два ярких луча мощных карманных фонарей прорезали густую темноту между стволами старых платанов. Пляшущие среди деревьев лучи выхватили из кромешной тьмы статную фигуру моего друга и напряжённо замерли. Щурясь от яркого света, Степан стоял слегка распакованный с приспущенными джинсами, скрестив свои ручища на чём-то выпирающем чуть пониже его живота.