Приятели из приюта

– Эх, дружище, – вздохнул кот Моджо, – никому-то мы, старые, не нужны.

– Да уж, – подтвердил кот Прохор. – Никому.

– Все хотят забрать отсюда молодых, – продолжал сокрушаться Моджо. – Видно, придётся нам с тобой кончить свой век здесь, в приюте, на казённых харчах.

– Видно, придётся, – согласился Прохор.

– И мышку – пусть даже на самом маленьком, пусть даже в шесть соток участке, в подполе какого-нибудь самого крошечного домика, пусть даже он будет развалюхой, поймать и положить на крыльцо в подарок, для своей (своей, Проша!) любящей и холящей тебя хозяюшки – нам с тобой тоже уже вряд ли придётся, – не переставал жаловаться на свою и приятеля горькую участь Моджо.

– Да уж, это вряд ли, – подтвердил кот Прохор.

– А помнишь, как мы с тобой познакомились? – вдруг спросил Моджо. – Как ты спас меня от огромной крысы?

– Давненько это было, – отозвался друг, – давненько. Но я думаю, что ты и сам тогда как-нибудь бы с ней справился.

Хоть и произошло это давненько, но Прохор прекрасно помнил этот случай. Слабому Моджо действительно в тот миг угрожала опасность. Однако Прохор возразил, как возражал неизменно, когда друг вспоминал это происшествие, с одной целью – чтобы тот похвалил его. И похвала не заставила себя ждать.

– Да ты, что Проша? – вскричал Моджо. – Меня бы тогда непременно загрызли. Их же было две. Неужели забыл? Одна спереди нападала. У неё были такие злые-злые глаза и такое крысиное-крысиное выражение морды! Она совершенно подавила мою волю! Это был гипноз! Со мной приключилось что-то вроде паралича! Я пошевелиться не мог! У меня лапы от страха отнялись! А вторая хитрая сзади подкрадывалась! И обе ростом почти с меня! – И Моджо добавил с горячностью именно то, что всегда так ласкало слух его сурового собеседника: – Нет, нет! Ты спас мне жизнь! И не спорь! Если б не ты, не беседовать бы нам сейчас здесь, в приюте!

В это время по небольшому залу, где стояла клетка с друзьями, с топотом промчалась девочка. В зале располагалась выставка, где редкие посетители приюта для кошек и собак могли выбрать для себя домашнего питомца. В тот день выставлялась мяукающая и мурлычущая братия. Ещё в дверях девочка вырвала свою ладошку из бабушкиной руки и носилась теперь по залу, громко жужжа и крутя над головой, будто самолётик, нарядно одетую куклу.

Вдруг она резко затормозила прямо напротив друзей.

– Бабушка! – закричала девочка. – Иди скорее сюда! Смотри, какой котик! У него глазки!

– У них у всех глазки, – издалека недовольно пробурчала бабушка.

– У этого один жёлтый, как солнышко, – девочка, сунув носик между прутьев, в упор разглядывала Прохора, – а другой зелёный, как деревце или травка.

– У них у всех как травка, – приближаясь, продолжала ворчать бабушка.

– А у этого и как травка, и как солнышко! – Девочка явно любовалась котом. – И ушко одно разорвано.

– Какие глазки? Какое ушко? Что ты, как всегда, ерунду порешь?.. Да одинаковые у него глаза… Почти… – Добравшись наконец до внучки, бабушка с недовольным видом уставилась через очки в сумрак клетки. – Вообще-то мы приехали сюда за щенком. А у них сегодня, видите ли, кошки по расписанию. Нечего тут разглядывать, – потянула она за собой девочку. – Завтра придём.

– Нет, не одинаковые. Один как солнышко, а другой как травка. И на носике шрамик, – упираясь, продолжала восхищаться Прохором девочка. – И ротик у него улыбается.

– Потому что у него не только ухо, а ещё и губа разорвана. Вот и кажется, что улыбается. Нашла чем любоваться. Драчливый кот, весь драный. Как ему ещё только его разные глаза не выцарапали? Эти помоечные существа, из каждой клетки нам сейчас будут улыбаться. Чтобы мы их забрали отсюда. А потом начнут занавески и обои рвать и гадить по всей квартире. Фу! – брезгливо принюхалась бабушка. – И шерсть от них повсюду будет летать. Вообще-то ты просила щенка, больного, чтобы за ним ухаживать, – продолжала она тянуть к выходу внучку.