Коронавирус, или Когда смоковница приносит плоды

Настасья Гу

Яков Николаевич – популярный певец и общественный деятель. Он любит свою работу и не может и дня прожить без любимой сцены. Но однажды в жизнь его приходит страшная болезнь, которая заставляет пересмотреть привычные ценности и уйти ненадолго в тень. Каким выйдет Яков после королевского вируса? Сможет ли он вернуться к прежней жизни или навсегда спрячется под уже привычной маской?

Слишком долгий пролог про отца моего, который тем не менее нуждается в написании

События, о которых и пойдет речь в данном романе, случились с вашим покорным слугою ровно три года назад. Быть может, с них-то бы и следовало начинать сие повествование, однако, рука моя, равно, как и разум, желает сперва упомянуть совсем иную историю, произошедшую пускай и не со мной, но имеющую, по моему глубокому убеждению, самое что ни на есть прямейшее отношение ко всему тому, что будет изложено в этой книге.

Знакомство с моим родителем и его становление как писателя

Главным героем истории этой стал мой покойный родитель, Живинский Николай Александрович, бывший, как и я, писателем. Но в отличие от вашего покорнейшего слуги, его писательский дар возник вовсе не по принуждению, когда в силу непреодолимейших жизненных обстоятельств, зачастую мучительно сложных, человек вынужден взять в руки перо и сесть за написание какого-нибудь сквернейшего опуса. И даже бывает так, что опус этот, испещренный весьма пикантными подробностями, находит себе несколько преданных читателей среди часто встречающихся в последнее время дамочек бальзаковского возраста, медленно тлеющих от одиночества. Более того, бывает даже так, что написанный совершенно спонтанно и что называется сумевший тут же удовлетворить потребительские запросы, роман помогает автору распрощаться с нищей жизнью. Тогда, как правило, окрыленный успехом словесный бездарь, уже в полной уверенности в своем проявившимся совершенно внезапно писательском таланте, садится за написание следующей, такой же, если не более оскверненной блудными пороками истории, подбираясь тем самым все ближе и ближе к вечному адскому пламени.

Так вот в отличие от многих писак, обитающих в греховной нашей современности, родитель мой произвелся на свет что называется со словом на устах. Как вещала моя ныне покойная бабушка, любимым делом отца, росшего в одном из пригородных сел, чуть ли не с самых пеленок было сочинительство различных историй. И причем истории эти получались очень близкие к нашей с вами действительности и сильнейшим образом походили на правду. Так что слушающим их людям каждый раз приходилось искренне удивляться, когда они узнавали от бабушки о том, что все, что им рассказывал отец мой являлось лишь детской наивной выдумкой.

Уже будучи школьником, родитель мой стал записывать свои опусы в небольшую тетрадь, и в скором времени из коротких, весьма занятных историй вырос целый сборник. Последний настолько понравился классному руководителю отца, что тот немедленно отвез его в реакцию одной из городских газет, в которой имелась так называемая литературная колонка. Печатались в ней в основном местные авторы и то уже более-менее бывшие на слуху у смертинской общественности. Однако произведения юного Николки почему-то с первых же строк что называется зашли в душу редактору и были немедленно помещены под теплое крыло газеты.

Не удивительно, что по окончании школы отец был сразу же практически без экзаменов зачислен на филологический факультет. Но обучаться очно Николаю Александровичу так и не пришлось, ибо в этот год у моей бабушки, достопочтенной Марии Никитичны случился инсульт и она слегла на кровать практически в полной обездвиженности. Тогда ещё добросердечный мой родитель немедленно перевелся на заочное отделение и первым же автобусом примчался в Живинск.

В течение пяти лет, пока мучилась святыми муками моя бабушка, славившаяся среди живинцев неподдельным христианским терпением, отец мой практически неотступно пребывал возле её кровати, изредка выезжая в город для того только, чтобы закрыть очередную сессию. Быть может именно благодаря этой тихой и мудро размере