Глава 1

В дверь тихонько поскреблись, Устинович приподнял голову от стола, заваленного бумагами:

– Войдите.

На пороге кабинета возник невзрачного вида человек:

– Разрешите?

– Проходите.

– Здравствуйте, моя фамилия Невзоров. Николай Васильевич Невзоров. Я главный врач психоневрологического диспансера.

– Здравствуйте. Капитан Устинович. Проходите, садитесь. Чем могу служить?

Доктор подошел к столу, сел на стул, осмотрелся и внимательно посмотрел в глаза капитану. Его взгляд был настолько цепкий и пронизывающий, что Устинович невольно передернул плечами:

– Вы меня изучаете что ли? – непроизвольно вырвалось у него.

– Извините, это профессионально. Мне сказали, что вы вели дело об убийстве нашего мэра, Сокольникова Петра Афанасьевича.

– Да. Я занимаюсь этим расследованием. А что вас собственно интересует, дело пока не закрыто, у вас есть какие-то сведения?

– Собственно, конкретных сведений у меня нет. Скорее есть некоторая информация, которая не может в вашем понимании быть правдоподобной, более того это всего лишь мои догадки, предположения. Вы можете уделить мне несколько минут, я попытаюсь вкратце объяснить суть моего дела?

Устинович откинулся на спинку стула:

– Ну, если, вкратце.

– Извините меня еще раз за пристальный взгляд, но мне нужно убедиться, что вы сможете понять меня и не только понять, но и провести некоторые эксперименты как раз связанные с Петром Афанасьевичем.

– Эксперименты? Какие еще эксперименты?

– Я не могу их квалифицировать как следственные мероприятия, поэтому правильнее их будет назвать экспериментами. Дело в том, что я лично знаком с бывшим нашим мэром, но это знакомство было связано с работой моей как главного врача поликлиники для душевнобольных. Здание наше требовало капитального ремонта, и естественно, мы своими силами не могли его провести. Поэтому я пришел на прием к Сокольникову. Он меня внимательно выслушал и пообещал посодействовать и при этом странно так пошутил, дескать, что с его работой ему прямая дорога в психушку. И действительно, он помог и с материалами, и со строителями и несколько раз сам приезжал, проверял, как идет ремонт. Мы с ним беседовали у меня в кабинете на различные темы, но он ни разу не попросил меня хоть о каком-нибудь обследовании, хоть предварительном. Отшучивался, что если кто узнает, то можно сразу писать прошение об отставке. Но судя по его лицу, я чувствовал, что его что-то тревожит. Когда я узнал о его гибели, для меня это было личной трагедией. Я тяжело переживал его смерть и даже чувствовал свою вину в этом.

Но совсем недавно к нам поступил пациент с тяжелой формой невроза и при этом стал называть себя Петром Афанасьевичем, я задумался об этой форме проявления недуга. Конечно, и раньше довольно часто мне приходилось встречаться с подобными симптомами проявления мании величия и присвоения себе имен великих людей. В психиатрии это явление изучается многими психиатрами, но толкового объяснения пока нет. Меня же эта тема взволновала потому, что здесь присвоение имени знакомого мне человека и мало того, мой пациент в минуты сильных приступов узнает меня как главного врача психдиспансера и интересуется как идет ремонт крыши здания. И однажды я подыграл ему, как обычно мы беседовали с Сокольниковым у меня. Я перевел разговор на интересную в свое время Петру Афанасьевичу тему про охоту, на что пациент очень живо откликнулся и точь-в-точь поведал мне историю про охоту на кабана, которую я уже слышал от настоящего Сокольникова. Конечно, этот пациент мог знать эту историю и даже мог участвовать в ней, поэтому я стал вспоминать из бесед те моменты, которые известны только нам двоим во время визитов Петра Афанасьевича в поликлинику. Конечно, такие проявления у пациента не часты, да и после них он впадает в тяжелое состояние, потому что в этот момент он находится в сильнейшем возбуждении и я не могу его долго расспрашивать. И что меня поразило, это то, что он почти всегда в такие моменты отвечает правильно и обращается ко мне как тогда. А однажды он назвал меня душевным аналитиком. В свое время Сокольников назвал меня так, это было один раз и больше он не п