Женщины – наше всё (лучшее) том 4

Алексей Леонтьевич Мильков

Перелопачивая мировую литературу укрепляешься в мысли, что главные герои в повестях под названием жизнь – женщины. Мужчины грубы, с разборками, потасовками, с войнами строят отношения, а женщины – обставляют их тонкой вязью нежности и укорота агрессивности. Вот об этом в юмористической форме и пишет автор. Он рассказывает историю астронавта Ника Друнина, имеющего патологическую тягу к поцелуям, а также описывает непростую судьбу члена Академии наук Куроша, который после одного из экспериментов внезапно обнаружил себя в постапокалиптичном матриархальном обществе.

ОХОТНИК ЗА ПОЦЕЛУЯМИ

(трактат о зевках и поцелуях в художественной форме)

ЭПИГРАФЫ

Пониженная гравитация позволяет испытывать куда большее наслаждение, чем повышенная.

Роберт Шекли

Необязательно. Но последствия от пониженной гравитации могут оказаться куда более существенными, неожиданными, ужасными и непредсказуемыми, чем от повышенной.

Автор

ГЛАВА 1

“Карамболина! Карамболетта!

Как хорошо на свете жить!”

Состояние торжества, состояние полета, удачи, жизнеутверждения. Душа пела “Карамболину”! Мелодия исходила из внутреннего состояния ликующего.

“Карамболина! Карамболетта!

Ты сердце каждого пленишь!”

Это тот самый момент, когда хочется обнять и перецеловать всех девушек на свете.

“Карамболина! Карамболетта!

Весна надежды и любви!”

Тонкое чувство не оставляло Ника Друнина ни на секунду, когда он с сумкой, перекинутой через плечо, возвращался в свою квартиру из Космического Центра.

“Какие красивые, нарядные девушки, особенно вот эта!” – изумился Ник, толкаясь в переполненном вагоне метро. Девушка удивляла множеством заколок в тугих темных волосах. Он неотрывно наблюдал за ней уже две остановки – время было. Немного смущало впечатление того, что зажатая со всех сторон согражданами, она не то что стояла, а словно висела, пытаясь сохранять равновесие.

“Карамболина! Карамболетта!

Ты пылкой юности мечта!”

О перегруженности московской подземки ходили легенды. Как и раньше, так и сейчас. Об этом не хотелось думать, в это не хотелось верить, но после трехлетнего отсутствия Ника на Земле ничего не изменилось, и реальность была выше его. На станциях, как и в те прежние времена, торопливо выскакивали люди, и можно было бы легко вздохнуть, но не тут-то было, как уже волна новых пассажиров, вливаясь в вагоны и выбирая все свободные пустоты в салонах, напирала на двери и на стенки еще сильнее.

Эта девушка всё еще стояла рядом, и грудь её упиралась Нику в плечо. Вагон мерно покачивался и не мудрено, если кого-то эта колыбель не усыпила бы.

И девушка сладко зевнула.

Так хорошо, широко, презабавно. И настолько вальяжно, что позабыла за этой немудреностью прикрыть рот ладошкой, возможно потому, что руки были стиснуты со всех сторон. Кровь в такой сутолоке отливает от мозга, сказываясь на мыслительных процессах, и приливает к ногам.

Как красив был её профиль с раздвинутыми губами – право он чего-то дорогого стоил!

Зевок для красивой девушки, что её длинные ноги в походке, ничего кроме трепетного восторга не вызывает, и её белые ровные зубки без намека на кариес и подрагивающий язычок, затаившийся в глубине рта как зверек – зрелище для настоящих гурманов.

Нику показалось, что зевок застыл, как кадр в остановившемся кино, и длился как минимум минуту. Не по часам, – он не смотрел на часы – а по ощущениям, странным довольно-таки. Он наблюдал все стадии зевка, весь его фискал, оскал, всю его физиологическую фиксацию от фазы раскрытия до фазы закрытия рта. Сначала рот приоткрылся чуть-чуть, настороженно, как розовая раковина моллюска, и входящий поток воздуха раскрывал рот все больше и шире, пока он не достиг максимальной своей амплитуды, в глубине которого была Маракотова бездна. Казалось, девушке потребовалась целая вечность, чтобы распахнуть рот и поразить Ника широким браслетом из жемчужных зубов. И Ник заглянул дальше внутрь в Маракотову бездну, в гортань, которая в следующий момент захлопнулась шторкой из тонких чудных алых губ.

Однажды зевок большей силы Ник наблюдал в зоопарке, эффектный и неп