Выходи
Ира Данилова
По милости Костика тихоня и двоечник Ваня всё время попадает в глупые ситуации. Но отыгрывается, исправно записывая счёт в тетрадке с темами по английскому. Вспоминая смешные и нелепые истории с Костиком, двенадцатилетний Ваня находит собственные ответы на вопросы о дружбе, разводе родителей, отношениях с отцом и нелепым Вадиком, за которого мама собирается замуж. Но оказывается, не на все вопросы можно дать лишь один правильный ответ. Ваня убеждается в этом, когда на осенних каникулах в восьмом классе мальчики попадают в заброшенный бункер-лабиринт с ловушками времён Великой Отечественной войны. Повесть о тотальном одиночестве ребёнка в мире взрослых. И о безусловной дружбе.
Мы с Костиком с первого класса дружим. И наши мамы тоже. А с третьего класса я к Костику на выходные с ночёвкой стал ходить постоянно. Мы вообще лучшими друзьями стали. Всё время вместе. Получается, пять лет мы – лучшие друзья. И пять лет у меня что-нибудь случается. У Костика всё в порядке, а я опозорюсь обязательно. А сейчас мы половину лета на даче вместе прожили, у меня все несчастья в одну трагедию слились. Эту трагедию «Костик» зовут.
Я в сарай пошёл, мотоцикл проверить, чтобы не смотреть, как Костик вещи собирает. Третий класс вспомнил. Четвёртый, пятый. Все классы до седьмого вспомнил, и седьмой: ночёвки у Костика и педсоветы. И мамины крики: «Сын адвоката двоечник!» И ещё: «Этот мальчик не твоего уровня!» В смысле, Костик не моего уровня. Не уровня сына адвоката Сергея Борисова и инженера Екатерины Борисовой.
Правильно мама кричала. И не надо было Костика каждый раз прощать за всё, что он творит. Надо было сразу послать, когда это началось. Но я же сын адвоката, я не могу послать. Я же не Костик – сын дяди Димы и тёти Вали-предательницы, которая про маму втихаря гадости говорит. Причём мне говорит, сыну её. А мама ей ещё деньги давала, когда я у них оставался: «Валя, это за Ваню».
Тётя Валя заболела, мама сразу дяде Диме предложила Костика к нам на дачу забрать, без денег. Я же не могу маме всё рассказать. У неё кроме тёти Вали никого. Это же страшно, когда ты один. Только мама думает, что у неё тётя Валя есть.
Я один знаю, что нет у неё никакой тёти Вали. И Костик такой же, он же её сын. Пусть валит к своей мамочке в своё болото. Папа так про двоечников и хулиганов говорит – «болото». «Ваня, это болото.» Правда, двоечник это я. Но нормально учиться я смогу начать. А Костик так болотом и останется. Предателем. Это оценками не исправишь.
Костик заглянул в сарай и говорит:
– Я малину возьму?
Да подавись ты своей малиной.
– Бери, – говорю.
Сижу, отвёрткой карбюратор ковыряю. В голову лезет всякое, все гадости за последние пять лет.
Я заслонку из карбюратора вытащил. Смотрю – за мотоциклом крышка бронзовая, круглая валяется. Полуржавая. Покрутил её. Вроде, не от двигателя. В корзину на поленнице закинул. Мало ли, от чего отвалилась. Начал поплавковую камеру откручивать. Резинки все жирные, внутри тоже гадость какая-то бурая, вытекает.
В «растопку» полез. У нас возле поленницы, в коробках, макулатура разная стопками сложена – печку растапливать. Журналы старые, газеты, тетрадки мои с двойками. Тетрадки лучше всего горят, мы их бабушке Нине всегда привозим. Бабушка мои двойки в топку всю зиму закидывает. Говорит, что даже не знает, что бы без моих двоек делала.
Я взял пару тетрадок посвежее и потолще – под карбюратор подложить. И прямо на «Книге победителя» раскрыл. Я про неё за лето забыл уже. Слева тема «London» за третий класс, ненавистная, которую я так и не выучил, справа наш с Костиком счёт: 1:0, 2:0, 3:1, 100500:0. И краткие пояснения. Нашему физкультурнику Виктору Ильичу спасибо за идею, конечно. Может, я без него и считать не научился нормально, и так бы не узнал никогда, кто кого. И вообще, забыл бы всё это давно.
А тут всё как было записано – сухим математическим языком. Вот: «Я – К. 1:0. Мировой рекорд на физре. Я – К. 2:0. Заткнул.»
Сёрферы
Тётя Валя, мама Костика, строгая. Но весёлая. Костик говорит, что если бы тётя Валя весёлая не была, то он от её строгости бы до третьего класса не дожил. И е