ВВЕДЕНИЕ
Польская ссылка нередко заканчивалась смертью для многих изгнанников. И для многих католиков смерть была бы обычным явлением, если бы не чужая земля, не всегда исполняемые обряды, отсутствие земляков при отдании последнего прощания. Особенно, многие старые люди с содроганием думали, что отсутствие близких людей и ухода за могилкой со временем станет причиной полного запустения кладбища.
Так обычно и случалось с годами: могилы становились безымянными, земля проваливалась, деревянные кресты превращались в труху, а железные, безнравственное население использовало для своих сиюминутных нужд.
Смерть есть конец земного паломничества человека, времени благодати и милосердия, дарованных Богом, чтобы осуществить земную жизнь в согласии с замыслом Божьим и определить свою окончательную судьбу. Когда наступит предел «единственному течению нашей земной жизни»[1 - Катехизис католической церкви, 1013, II LG 48], мы уже не вернёмся к другому земному существованию.
Пересечение границы земного существования, в воспоминаниях ссыльных поляков, отправляемых этапом в Сибирь, сравнивалось с пересечением какого-то предела на географической карте России, которым становился Урал.
У Яна Сивинского и многих других такой ужасной границей были ворота Варшавской цитадели. Описание этой границы он снабдил эпиграфом, взятым из знаменитой третьей песни «Ада» Данте:
Входящие, оставьте упованья <…>,
Там вздохи, плач и исступлённый крик <…>
«Кто хоть раз войдёт в эти врата, – писал он, – тот живым будет погребён, тот уже пропал в этом граде слёз и бесчисленных страданий[2 - Siwinski J. Katorznik, czyli pamietniki Sybiraka, Krakоw, 1908, s. 22]. Переход через ворота тюрьмы казался Сивинскому подобным смерти, поэтому отбывающих в изгнание он часто называл «скелетами», «мертвяками», «призраками». Отправленный в ссылку человек становился «умершим для мира»,
Агатон Гиллер замечал, покидая территорию родины, что «на полях и у дороги не стояли, как в Польше, кресты, напоминающие путнику о муках Спасителя, принёсших избавление людям»[3 - Giller A. Op. cit, T. 1, s. 104].
Однако главной была та граница, что проходила по Уральским горам (или по реке Урал), – граница между Европой и Азией, Россией и Сибирью. Именно она являлась кульминационным пунктом этапа. Тут окончательно приводился в исполнение царский приговор, тут происходило первое знакомство с местом изгнания. В поэтическом творчестве романтиков пересечение этой границы представлялось вступлением в ад и сравнивалось со смертью:
Ах, кто хоть раз коснулся ногой этой границы,
У того погасла и надежда, и радость[4 - Garczynski S., Grobowiec na Syberii//Trojanowiczowa Z. Sybir romantykоw. Krakоw, 1992, s. 223]. —
так писал Стефан Гарчинский в поэме «Гробница на границе Сибири».
На Уральском хребте ссыльных встречал каменный пограничный столб, высотой в несколько метров, установленный в честь царевича Александра. Этот столб ссыльные превратили в свою собственность и сакрализовали. Александр Сохачевский увековечил его на своём полотне «Прощание с Европой», называя его «могильным камнем надежды», таким образом, в глазах художника монумент стал символической могилой всех изгнанников, памятником их мартирологии.
Для видевших этот столб путников он становился мерилом размаха царских репрессий, ведь именно здесь можно было произвести подсчёт жертв: «С 1878 года – суммирует Джордж Кеннан, – здесь прошло 170 тысяч изгнанников, а с начала текущего столетия – более полумиллиона»[5 - Kennan G., Syberia, Lwоw, 1891, T. 1, s. 28]. Столб был покрыт надписями фамилий сверху донизу.
Ю. Перцовский
На передней обложке: Входо-Иерусалимская церковь в Иркутске.
Юрий Иосифович Перцовский – написание текста, перевод книги Agaton Giller «Польские могилы в Иркутске».
Валерий Алексеевич Карданов, Владимир Николаевич Кулик – набор текста, редактирование, верстка.
AGATON GILLER KRAKОW 1864
ПОЛЬСКИЕ МОГИЛЫ В ИРКУТСКЕ[6 - Agaton Giller. Groby polskie na Irkucku, 1864. Krakow. Nakladem drukarni «Czasu» W. Ejchmayera (osobne odbicie z Dzienniku «CHWILI».]
В Иркутске находятся два кладбища. На главном кладбище, н