Книга четвертая. Исключительность

Александр Алексеевич Ананьев

Четвертый том концепта "ананьевизма" в том же специфическом жанре автобиографического научно-философского очерка прикладного характера. Проповедую то, что проживаю сам, и ряд других странных людей. На этот раз охвачен период с сентября 2019го по май 2020 года. Затрону вопросы построения секты, нового опыта сексуальности, переезда в Москву щедро приправлю блюдо соусами орущих эмоций и лиричных мотивов грусти. Содержит нецензурную брань.

Предисловие

Исключительность – довольно вызывающее слово, выражающее феномен человека. Имеющихся в обиходе толкований и определений вполне достаточно, чтобы освежить собственное понимание.

1.Особенность, своеобразие, присущие только данному лицу, предмету или явлению.

Уже довольно долго пожив в остроге, осмыслил я вполне всю исключительность, всю неожиданность такого существования. (Достоевский, Записки из мертвого дома.)

2.Обособленность, замкнутость, основанная на идее чьей-л. особенности или превосходства.

Всякая буржуазия хочет в национальном деле либо привилегий для своей нации, либо исключительных выгод для нее –. Пролетариат против всяких привилегий, против всякой исключительности. (Ленин, О праве наций на самоопределение.)

Всякая проповедь расовой или национальной исключительности, вражды или пренебрежения – наказываются по закону. (Конституция СССР)

«Мне не нравится в славянофильстве учение о национальной исключительности, – заметил Привалов. – Русский человек, как мне кажется, по своей славянской природе, чужд такого духа, а наоборот, он всегда страдал излишней наклонностью к сближению с другими народами и к слепому подражанию чужим обычаям… Да это и понятно, если взять нашу историю, которая есть длинный путь ассимиляции десятков других народностей. Навязывать народу то, чего у него нет, – и бесцельно и несправедливо» (Мамин-Сибиряк Д.Н. «Приваловские миллионы», 1883 г.)

Само слово я не так часто использовал в своем обиходе, имел к нему предубеждения глубинных свойств, похоже, уходящих в дебри моей Гордыни, где сама исключительность суть синоним. Распадаясь на объективную и субъективную, она становится двумя крайностями Гордыни, двумя точками – для тех, кто читал прежние книги. Всю жизнь мы идем под давлением этого слова, где с одной стороны не можем найти твердости увидеть и уверовать в самодостаточность, а с другой – стремимся заместить истинное усердие и прилежание в самоидентификации суррогатом высокомерных чванливых заявлений. «Деньги» как наш инструмент так же способны усилить избранное движение человека, став либо ресурсом просвещения, либо камнем на шее.

В один из дней марта 2020 года на утро после посещения свинг-клуба я ехал в Барвиху для теста модельного ряда автомобилей Bentley. В очередной раз в переписке обсуждал с Проводником гордыню, точнее сказать, определенное недовольство своей текущей малозначительность. Впервые в жизни, мне захотелось употребить это почти запретное слово «исключительность» по отношению к себе. Он ответил, что исключительность со мной неотъемлема, только ее предстоит еще познать. Пришлось зависнуть в измышлениях… Он частенько так со мной поступает.

Фонетически мне больше нравится слово «исключительность», чем синонимичная «индивидуальность», оно выглядит более емким, равно как сочетание «исключительный Путь». Жаль, что я поздно к этому дошел, а менять слова по всей книге уже лень.

Вводная

Эта Книга будет другой, началом центрирования в ином качестве собственного прочтения. Я всё отчетливее начинаю видеть свою направленность и своего читателя. Весь мир – слишком мало, а «всё» – мне недостаточно. Нужны те, кем вам пришлось стать, добравшись сюда, и те, кем вы начнете быть после. Мои книги не дадутся в руки многим, но наши ряды станут шириться. Не стану говорить, что есть какие-то «такие» и «не такие», есть лишь те, кому уже пора и остальные. Невероятно тяжело, скорее вовсе невозможно принять откровение и вызов нового времени в середине апреля 2020 года – оставить попытки зафиксировать свои позиции в мире и хеджировать риски, будь то профессия, семья, половая неприкосно