Полчаса

Вадим Викторович Палонин

Полчаса – первая в серии из пяти книг и она рассказывает о временной петле (День Сурка, Грани Будущего, Исходный Код), при этом идет дальше, чем все остальные сюжеты на тему. Она спрашивает – что если владелец машины времени захочет стать президентом планеты? Что, если машина времени попадет к злодею? Как будут развиваться семейные отношения человека, который может управлять временем? Книга написана таким образом, чтобы оставлять у читателя ощущение часового механизма. Главные герои в ней являются частями единого паззла, и только к пятой книге читатель узнает, как они связаны. Одного из героев зовут Ян, он часовщик из маленького немецкого городка, и он застрял во временной петле из-за того, что городок накрывает взрывом ядерной бомбы. Второй герой – Герхард – комендант концлагеря, и он пытается скрыться от наступающих советских войск. Еще один – Логос – мифическое существо, шагающее назад по времени столетними скачками, чтобы изменить природу человека. Четвертый – Дик – детектив из Чикаго, который пытается выйти на путешественника во времени. Пятая – девочка по имени Инна, которую безымянный рассказчик ведет через лес, чтобы принести в жертву. Много места в книге уделено философии. Она намеренно избегает фантастических элементов (кроме эпизодов в вероятном будущем) и фактически вся строится на одном мельчайшем фантастическом допущении.

Полчаса

Книга первая: «Мост»

Пролог

Сначала ты чувствуешь удар, и тебя отбрасывает назад, будто в грудь со всего маху вбили металлический прут. Ты рефлекторно прикладываешь руку, но не чувствуешь касания. И только когда в ладонь ударяет теплый фонтанчик крови, ты понимаешь, что все. Ты умер. Ты еще здесь, но ты уже там.

Пройдет секунда, прежде чем перебитая пулей артерия закупорится. Замрет кровоток к мозгу, начнут одна за другой навсегда разрушаться нейронные связи. И личность рассыплется на миллиарды мыслей, оставив после себя только кости, мясо, воду, волосы, ткань, грязь, желчь и маленький аккуратный кусочек свинца.

Первая капля дождя разбилась о стрелку центральных башенных часов города. Механизм задрожал, что-то внутри него дернулось. Должно было три раза низко пробить, и казалось пробьет, но мешала бомба, застрявшая в нутре башни. Она привычно треснула, так, что с проломленной крыши посыпалась штукатурка, и не пропустила время. Еще посопротивлявшись, часы сдались, и стрелка беззвучно сдвинулась вниз от цифры «три», туда, где раскол циферблата кончался и из-под него торчали узорчатые ржавые шестерни. Этот разлом шел почти до самой «десятки», так, будто часы показали зубы, в четыре ряда оголенной челюстью от уха до уха.

Герхард смотрел на эту улыбку времени без выражения. «Свобода – это право на ошибку», – почему-то подумал он и тут же напрягся, ожидая удара прикладом в спину. Удара не последовало. Это было странно. Герхард обернулся и встретился взглядом с тринадцать сорок два. Потом указал на расколотую снарядом башню. «Я бы на вашем месте поторопился, тринадцать сорок два. Скоро подойдут ваши войска, они повесят над башней красный флаг. И тогда вы уже не сможете совершить задуманное», – Герхард говорил медленно и четко, стараясь выбирать простые выражения.

Тринадцать сорок два что-то ответил. Кажется, по-русски или по-польски, или еще на каком-то из этих гавкающих славянских диалектов. Герхард не понял ни слова. И тогда тринадцать сорок два поправил ремень автомата, задвигав своими жуткими сочленениями где-то под складками лохмотьев, и, не спуская с пленного глаз, гипнотизирующих и одновременно загипнотизированных, широко раскрытых глубоченных и одновременно пустых, сказал с отсутствующей констатацией: «Иван».

Рядом позвали: «Герхард Шварц». Это значило, что требуется встать к стенке, к остальным, лощеным, пузатым и сухопарым, аккуратным и собранным. И посмотреть назад, в тысячеглазую бездну. Невменяемую, иррациональную, живую и мертвую, жалкую, отвратительную, белесую недосорванными еще номерами. Одиннадцать сорок три, два пятьдесят восемь, ноль триста четыре.

Герхарду предложили повязку, но он отказался.

Он знал, что теперь он почувст