Мой путь к горному делу

Это было в начале 50-х годов минувшего века. Мы жили тогда в Свердловске, отец мой служил в Уральском военном округе, где командующим был Георгий Константинович Жуков. Я со своими сверстниками-одноклассниками, обуреваемые мальчишеским любопытством, частенько толпились в сквере неподалёку от памятника Свердлову против штаба Уральского военного округа в надежде увидеть прославленного героя минувшей войны, – маршала Победы, как его тогда называли. Он, если не был в это время в отъезде, подъезжал к штабу на ЗИС-110, – единственном в городе автомобиле такого класса.

Солдат-водитель услужливо распахивал дверь машины и коренастый, крепко сбитый маршал неторопливо следовал ко входу в здание. Это были минуты мальчишеского кайфа, о чём потом не один день было разговоров в школе и дома.

*

В 1956 году я окончил школу и, желая осуществить свою мечту, – стать геологом, подал документы в Свердловский горный институт на специальность «Разведка месторождений полезных ископаемых». Надо сказать, что это было время массового увлечения молодёжи геологией. Страна гордилась недавним открытием знаменитой «Трубки Мир», – месторождения алмазов в Якутии, об этом много писали в газетах и говорили по радио.

Я неплохо учился в школе, но отличником не был, и когда перед вступительными экзаменами конкурс на специальность достиг 12 человек на место, я дрогнул. Мечта мечтой, но здравого рассудка я не потерял, – сознавал, что через такую толпу мне не прорваться. Еще более страшным было безрезультатно потерять год, тем более что не было гарантии, что на следующий год конкурс будет меньше.

Кто-то из сочувствовавших нам преподавателей, услышав упаднические разговоры абитуриентов, сказал нам, что конкурс на специальность «Подземная разработка месторождений» значительно меньше, и если не хотите терять год – поступайте туда, там геологоразведкой тоже занимаются. Многие из нас приняли этот совет. На уголь я поступать не захотел, предпочёл «Подземную разработку рудных месторождений».

Сейчас я уж и не помню, сколько нам пришлось сдавать экзаменов, помню только, что первым был русский язык, – сочинение на свободную тему. Ограничение состояло лишь в отведённом для этого времени. Рядом со мной за столом сидел такой же, как и я, неудачник, испугавшийся высокого конкурса на геологическую специальность.

Закончив написание сочинения, я внимательно прочёл его, чтобы убедиться, не допустил ли грамматических ошибок. Нет, – вроде всё правильно, но полной уверенности не было. Руководствуясь товарищескими отношениями, обратился к соседу, который к тому времени тоже завершил работу над своим сочинением:

– Будь добр, посмотри мою писанину, не налепил ли я ошибок. – Сам при этом приготовился к исполнению подобной же услуги в отношении своего товарища. Он быстро просмотрел моё сочинение, потом, подобно школьной учительнице, проверяющей тетрадки своих учеников, что-то зачеркнул, исправил. Я не успел воспротивиться такой несогласованной бесцеремонности, как он со словами «я тороплюсь» сунул мне в руки мою работу, сдал свою и выскользнул из аудитории.

– Что он там поначеркал, – поневоле подумал я. Глянул и обомлел. В двух местах вместо правильно написанных, но зачёркнутых выражений красовались их искажённые интерпретации, свидетельствующие о неуверенности автора и его дремучей безграмотности.

– Ах ты, гад, – мысленно, но чуть ли не в голос воскликнул я, – так вот как ты решил избавиться от конкурента. Придёшь на следующий экзамен, – непременно морду тебе набью.

Это не было пустым бахвальством. Я к тому времени действительно был физически неплохо развит.

Во всяком случае, на турнике, стоявшем на спортивной площадке двора нашего дома, в котором почти исключительно жили офицерские семьи, и даже существовала особая пропускная система, я без труда выполнял «склёпку» и всякие мелкие выкрутасы вплоть до появления мозолей на ладонях, пытался даже «крутить солнышко», но это у меня не получалось. Среди дворовых ребят «крутить солнышко» мог только Вовка Беспамятных.

Зато по утрам я без устали то правой, то левой рукой вертел с подбросом валявшуюся на спортп