Второй после Солнца. Часть первая

Игорь Белладоннин

События этой многофигурной и многоплановой композиции, исполненной иронии – доброй и не очень, – разворачиваются от эпохи Троянской войны до 2001 года (года написания книги). В центре – сверходарённый герой, проходящий путь от самодовольного любимца мирового бомонда до мизантропа, его поиски, взлёты, провалы. Но сильное врождённое плутовское начало позволяет г-ну Глюкову практически любую – даже самую печальную – жизненную ситуацию оборачивать в декорацию для демонстрации редкостного фиглярства. Наедине же с собой он подвергает анализу патологические черты своей личности, копается в себе – местами больном и испорченном, – и извлекает крещендо на суд божий сюжеты от абсурдистской исповеди безобразника до реквиема по останкам души современного обывателя. Роман выведет вас из равновесия, пробудит сильные эмоции: от отвращения к автору, героям, роману и жизни в целом до восхищения (ими же). В первую часть вошли главы с 1 по 9, во вторую – с 10 по 21. Содержит нецензурную брань.

1. Под звенящей звездой

Аркаша стоял на краю плато и знал, что, сделав шаг вперёд, не разобьётся, а полетит, закружит над телами перебитых накануне во множестве и не убранных ещё итальянцев и фалангистов.

Стаи мартовских бабочек необычайной красоты уже роились над ними, и огромная птица – кастильский родственник рухха[1 - Рухх (рух) – описанная в «Книге тысячи и одной ночи» сказочная птица огромных размеров.], – наматывая над гвадалахарскими полями[2 - Битва под Гвадалахарой – в марте 1937 г. присланные на помощь франкистам итальянские войска были разгромлены республиканцами на Мадридском фронте под Гвадалахарой.] круг за кругом, стенала по убиенным нечеловеческим голосом.

– В краю, где небо так безоблачно[3 - Считается, что фраза «Над всей Испанией безоблачное небо», употреблённая 18 июля 1936 года в передаче радиостанции, расположенной в испанской Северной Африке, послужила сигналом к началу военного мятежа против испанской Второй республики.], родится от Солнца зачинавшееся племя, которому нетрудно умирать[4 - Отсылка к известной строфе Ф. Петрарки.]! – стенал вслед за нею Аркаша, простирая над полем брани свои могучие руки-крылья.

И тут же мысль Аркашина переходила, как обычно, от частного к общему, венцом которого был, несомненно, он сам – всепланетный любимец.

– Время! Стой! Подожди! – кричал Аркаша под взмахи рук, обращаясь ко времени как равный к равному. – Ты слишком! Быстро! Течёшь! Дай! Насладиться! Этим! Триумфом! К которому! Я…

– Неосторожно приложил свои могучие руки-крылья, – подхватил за его спиной насмешливый женский голос.

Аркаша сразу даже не нашёлся с ответом на такой хук сзади, пропущенный от довольно симпатичной иностранки, говорившей по-испански с едва заметным акцентом. «Блин, подловили, как школьника», – только и оставалось мысленно констатировать вероломно атакованной стороне.

– Время, стой, раз-два! Равняйсь, смирно! – отвесила на прощанье насмешница и пошла обратно к машине, возле которой ожидал её высокий худой мужчина в штатском, по виду – тоже нездешний.

Аркаша с любопытством отметил, что в движении обидчица распалась на две части, шарнирно соединённые в районе талии. Нижняя часть казалась наклонённой слегка вперёд, верхняя – слегка назад и, предоставленная самой себе, как бы парила над нижней. Вся эта конструкция напомнила Аркаше парус, поймавший попутный ветер. Было ли это природной особенностью фигуры или удачной находкой модельера, Аркаша пока не знал, но не запасть на подобный феномен не мог.

А иностранка подошла к своему мужчине и, видимо, рассказала об Аркашиных проблемах. Они оба явно развеселились и, не махнувши даже Аркаше ручками, уехали, чтоб смаковать своё веселье вдвоём, добавляя к нему по мере необходимости всё новые забавные эпизоды.

«Ну что ж, – беззлобно подумал Аркаша, – кому-то я поднял настроение, кому-то стало весело… Их бы туда – вниз, к бабочкам – на денёк-другой, посмотрел бы я тогда, как бы они веселились!»

Ему пора было в Мадрид. В Мадриде его тоже ждал мужчина и тоже не местный: молодой высокий красивый гринго по имени Эрнест.