Право на счастье

Максим Разбойников

Человек чувствует себя отчуждённо, словно изгой. Что нужно, чтобы в жизни что-то изменилось? Появился просвет в сером небе? Чтобы получить своё право на счастье?

Что нужно, чтобы получить своё право на счастье? Измениться самому, изменить других, изменить своё отношение ко всему? Что-то из этого.

Я сидел за третьей партой местной школы. Ряд находился ближе всех к окну, и я глядел на синий и чистый небосвод, создающий, совместно с воображением, фантазии будто бы из другого мира, думал о том, почему всё так? Почему я? В который раз я об этом думаю? В затылок прилетел клочок бумажки, который прервал мои мысли. Сзади послышались смешки. Стоит ли поворачиваться? Я же наверняка знаю, кто это сделал.

– Эй… Пс, киборг.

Я повернулся.

– Не игнорируй меня, если не хочешь лишний раз получить.

Я равнодушно повернулся назад. Ничего не ответив, я отвел взгляд с Антона и перевёл на свои руки, лежащие на парте. Они были в ссадинах, небольших синяках, ногти обгрызены, дальше всё закрывали рукава рубашки, доходящие до кисти. Я неторопливо опустил руку под парту и сквозь штанину школьный брюк ощупал ногу. Обе ноги стали моим талоном, даровавшим звание киборга. Два протеза, идущие от колен и до самих пальцев, были поставлены мне ещё в самом детстве после ампутации. Я ощупал бионические «мышцы», ожидая будто что-то может измениться.

Прозвенел звонок. Конец урока. Я собрал вещи в рюкзак, постоял около стула, с поставленной на него сумкой. Оглядел Антона: задиристый парень, который доставал меня, наверное, с самого первого класса, его крепкий вид и большой рост позволяли ему это, преждевременно внушая страх, хотя больше страха он внушал неприязнь одним своим видом. Потом меня прервал голос учительницы:

– Всё хорошо, Миша?

– Да… Всё хорошо.

Повесил сумку на плечо и двинулся в коридор.

Это был последний урок, можно было спокойно идти домой. Спокойно? Смешно. Спокойно домой, когда в школе Антон, не уйдёшь. Так и случилось.

– Эй, киборг.

– Антон, оставь меня в покое, я хочу домой.

Не отличался я излишней дерзостью и смелостью, но приближение конца учебного года слегка приободрило меня.

– Меня это не волнует.

– Рад за тебя.

– Дерзишь, шавка двулапая.

Антон ухватил меня под локоть левой руки и уставился на меня своими пьяными глазами, источая зловоние спирта.

– Не смей со мной так общаться, ты понял?

Я молчал, не отводя от него взгляда, но чувствовал, будто ловил на нас чужие глаза.

– Вали отсюда, – он отпустил мою руку и слегка пихнул в спину.

Я попятился на выход мимо людей, которые смотрели то на меня, то мне за спину на Антона. Нашу «парочку» знала вся школа. Некоторые, я уверен, даже сочувствовали мне, но оставались в стороне. На себе я ловил взгляды неприязни, улыбки, замаскированные кривизной, чтобы этого никто не заметил, а те, кто смотрел на Антона, улыбались, да так, что улыбки их казались гримасами безумцев и психопатов убийц, они боялись его, боялись и не хотели от него получить, но думать долго и не надо, чтоб понять, что его «любимчиком» был я, и вряд ли он тронет кого-либо ещё.

Внизу я встретил Артёма, и мы вышли из школы, следуя домой. Артём – человек, который не презирает меня и не боится Антона. Не скажу, что он – мой друг, но некое общение, более товарищеское, нежели дружеское, присутствует.

– Сегодня он опять доставал тебя?

– Да… Сегодня и ещё очень долго будет этим заниматься.

– Надеюсь, он будет гореть в Аду… Был бы я с тобой в одном классе, то помог бы, – голос Артёма слегка дрожал.

Помог бы? Скажу честно, что Артём – человек трусоватой натуры, хоть Антона боится меньше, чем другие, не думаю, что он бы полез в защиту меня, когда дело доходило до драки… Ну, как до драки, скорее до моего избиения.

Я улыбнулся на его слова, после мы попрощались и разошлись, на оставшемся пути к дому я забил мысли наушниками.

– Мам, я дома.

– Хорошо, сынок. Переодевайся и иди ужинать.

Слева от входной двери была моя комната, я прошёл туда. Сняв рюкзак с плеча, снял рубашку, посмотрел в зеркало. Я пристально оглядывал своё тело, после перевёл взгляд на протезы. Левую ногу, как и пр