Кваздапил. Наявули

Петр Ингвин

Эта книга – послеточие завершенной дилогии. За точкой ничего быть не может, поэтому читать «Наявули» не нужно и вредно. Это, по поступавшим в течение трех лет просьбам читателей, альтернатива для тех, у кого разум просчитывает вариантов больше, чем хватило бы здравому смыслу, а сердце иногда идет впереди разума. Но если вам интересно, что будет с героями в других версиях финала – приключения продолжаются! (Дизайнер обложки Галина Николаиди, с использованием иллюстрации Ксении Григорьевой для цикла "Кваздапил" П.Ингвина)

Эпиграф

«Автор от всего сердца заложил в основу сочинения столько правдивости… чтобы прояснить перед взором проницательных сущность рассказа и предания в возможно более простой форме, дабы родниковую воду сути повествования и мысль ясную, как утренняя заря, не замутили диковинные метафоры и вычурные эпитеты и сравнения. Уповаю на прославленную милость Всевышнего: пока на ланитах известий и сообщений останутся следы начертания благодаря буквам смыслов и вместилищам основоположений, восходящие от этих листов лучи будут блистать на весь мир, подобно лучам озаряющего мир солнца, и сердцепохищающий облик этого сочинения избежит нападок всякого невежды».

Шараф-хан Бидлиси «Шараф-наме»

Часть первая

Зеркальный ответ

– Никогда не спрашивал… Потом уже не придется. Ответь на один вопрос. – В паузе Гарун поиграл ножом, перебрасывая из руки в руку. – Почему «Кваздапил»?

– Совсем мелким я играл на улице, и мама крикнула на весь двор: «Саня, ты квас допил?» Я в ответ: «Да-а-а!»…

Гарун громко фыркнул, что-то внутри него надломилось, и неудержимый гогот сотряс стены. Я вынужденно подключился. Когда так заразительно смеются, нельзя не подключиться.

Как в старые времена мы с Гаруном захохотали – дружно, в голос, не в силах остановиться.

Смех продлевает жизнь. А что делать, если вся моя жизнь – смех?

Смех и слезы. Смех сквозь слезы. Смех вместо слез, чтобы выглядеть круче. Но все равно – слезы, слезы, слезы. Себе и другим. И потому – смех, а не жизнь.

Додумать мысль и довести открывшуюся суровую правду до какого-то нужного вывода я не успел. Дикий хохот на грани жизни и смерти будто отрезало: полное ощущение, что около уха взорвалась граната. Звуки исчезли. По лицу Гаруна прошла рябь, оно растянулось, похожее на живые щупальца, и оплыло полупрозрачными кляксами с глазами, ртом, носом и ушами, стекавшими с шеи и дальше с тела и дивана, как часы на картине Сальвадора Дали. Фантасмагорические потеки сползли на пол и растворились в окружившей меня мгле. Мир заволокло туманом.

Серая пелена застилала глаза недолго, ее пронзил яркий луч, и картинка передо мной превратилась в другую. Комната осталась комнатой, но я в ней был один, раздетый лежал в кровати жадно хватал ртом воздух.

В лицо било утреннее солнце. Недавняя жуть оказалась иллюзией, хитрой проделкой подсознания.

В груди мощно стучало сердце. Ну и сон. Из серии, что называется «проснуться в поту». Вот-вот, оно самое, простыню выжимать можно. Гримаса исторического смеха все еще сводила скулы, а перед глазами блестел нож, жаждавший познакомиться с сердцем. А ножик и сердце – они, если честно, не пара, не пара, не пара.

Дикая история мне всего лишь приснилась. Можно расслабиться.

А Хадя? С какого момента явь перешла в сон – до и или после звонка Фильки?

Дата на телефоне подсказала, что о смерти Хади мне уже сообщили.

Яркий мир вновь потускнел.

Вставать? А зачем? Причем, последний вопрос был намного глубже с философской точки зрения, чем казалось. Зачем и как жить дальше? Что делать? Для чего? Иными словами, опять же – зачем?

Круг замкнулся.

Нож. Смех. Жизнь. Смерть.

Любовь.

Зачем?

Не жизнь, а смех.

После всего, что приснилось, уже не заснуть. Я заставил себя встать, умылся и отправился готовить кофе.

Не готовить, конечно, а растворять. Две чайных ложки с горкой на маленькую чашку – чтобы глаза на лоб полезли. Или, наоборот, чтобы вернулись оттуда.

Привиделось же. Ученые говорят, что сны – работа подсознания. Если в навеянном видении Гарун пришел за моей жизнью, значит, что-то внутри меня ждет именно такой развязки.