В двух шагах от горизонта

Владислав Люшаков

Рефлексирующие события на фоне военных действий на Донбассе переплетаются личными драмами. Почти ненависть героя и его одноклассницы на похоронах, их последующая встреча, приоткрывающая ее тайны… Ему же, интеллигенту и интеллектуалу, необходимо вытащить кума-чекиста из заточения, виновника которого ищет крестник героя. Заложником становится семья героя. Ведь и тут есть своя тайна. Друг как враг и враг как друг – неожиданности появляются одна за другой… Игра слов и смыслов, стилизация современной прозы, драматургии, сценарного стиля и античной поэтики. Содержит нецензурную брань.

Когда мы плачем об умерших, мы плачем о себе

VS

На автовокзал он приехал рано утром, когда было еще темно и едва-едва серело, но всё пространство перед платформами было заполнено людьми. Он остановился в растерянности, затем пошел в сторону касс, без надежды, а скорее так, – выполняя некую данность, следуя алгоритму, по которому после прибытия необходимо было обязательно пройти процедуру стояния в очереди, хотя бы для того, чтобы убедиться в бесполезности данной процедуры и с сожалением об упущенном времени начать поиск прочих вариантов отъезда. Очередь действительно плотной змейкой упиралась во входную дверь. Сырой, вязкий холод заставлял людей, большей частью пожилых и зрелых, тесниться внутрь, уплотняться, прижиматься друг к другу, словно кто-то мог вклиниться между и занять чужое место. Он спросил крайнего и даже машинально постоял несколько минут, повинуясь внутренней дисциплине, необходимости придерживаться правил общего поведения, без напряжения, без усилия над собой. Даже без раздражения.

Несколько минут.

– На все направления? – спросил почти в никуда, обводя взглядом окружающих. Когда заканчивал вопрос, остановился взглядом на молодой девушке в очках с поднятым воротником пальто. О том, что это может быть модно или наоборот, даже не подумалось, хотя одеты многие были довольно современно. Очки шли, создавали сексуальность, манили к тому, что находилось за ними, а там глаза, такие напуганные и оттого невинные, и целомудренные, хотя скорее всего это было временно, надуманно, не по-настоящему, как не по-настоящему было все вокруг него и вокруг них всех, у каждого по-своему, со своим особым привкусом, запахом, пониманием ситуации и происходящего в ней. Напротив, все в девушке словно сопротивлялось маскараду, намекая о той скрытой истине в ней, которая рвалась наружу, но не смела противостоять общему молчаливому обету. А вдруг это только ему так кажется, так видится? – подумал он, – а на самом деле она всего лишь есть то, что показывает, и его похоть нескромно вылезла в таком коварном предположении только потому, что он почувствовал запах женщины и инстинктивно среагировал на него своим вердиктом. Аморальная похоть среди тотального затмения.

– На все, – коротко сказала женщина, совсем не там, куда он смотрел, лет шестидесяти. Она стояла чуть в стороне, но было видно, что она следит за очередью, спокойно, тихо, ни с кем не разговаривая. Она была одна, и таких было немало, хотя многие общались парами и группами, будучи знакомыми или находя общую тему. Он посмотрел на нее, но туманный взгляд, казалось ему, расплывался в пространстве утра. Все еще девушка в очках грела затылок своим излучением. Она даже не подозревает, что одеждой и очками не скроет себя, все равно выдаст себя, – продолжал он настойчиво свое предположение. Лучше бы спросила у… другого… что делать… но вряд ли самый изощренный вид маскировки под уродство помог бы в том, что называется природой. Он еще раз попробовал заглянуть ей в глаза, но тень скрывала и цвет. Стекла не подчеркивали диоптрию, можно было принять их за декор, как раз то, о чем он подумал.

Несколько минут.

За стеклянной дверью все еще было пасмурно. Это от того, что в коридоре свет, – подумал он. А дверь разделяет свет и сумрак. Если выйти, станет светлее. И свежее. Он вышел и пошел к киоску. Оказалось, уже почти рассвело. Вокруг горели фонари. Купил пачку сигарет и положил в карман куртки. И кофе, – вдруг добавил, заметив рукописную надпись на тетрадном листке, п