День первый

Снежана сидела на подоконнике, обхватив колени руками. Солнечный заяц только что наступил ей на левую стопу: за окном весна уже вовсю отвоёвывала себе пространство.

– Пссссс…. – раздалось из-под батареи. Снежана свесилась с подоконника и покрутила головой. Под батареей никого не оказалось.

– Медленно двигаешься, – раздалось у неё над ухом.

Снежана вернулась в исходное положение. На противоположном конце подоконника стояло странное существо ростом от силы сантиметров тридцать. Видок у него был лихой. Тёмные кучерявые волосы были схвачены красной лентой, но при этом всё равно торчали во все стороны. Правый глаз был с прищуром и ярко-зелёного цвета, а левый хитро искрился золотыми искрами. На нём был джинсовый комбез. Правая штанина была разорвана точно по последней моде. На воротнике некогда белой рубашки отчётливо виднелись следы паутины.

– П-простите, это вы мне, – Снежана ошеломлённо таращилась на странного собеседника.

– Тебе, конечно, кому ещё-то!

– А кто вы?

– Тимошка я, – существо смахнуло пыль с рубашки. – Сам сделал, – гордо заявил он, заметив, что Снежана разглядывает его штанину, и от удовольствия притопнул ножкой, обутой в ярко-красный кроссовок. – Тебя Снежаной зовут, это я знаю, – деловито произнёс он.

– Но кто вы?

– Какая ты невежливая! Домовой я ваш, живу тут с тех пор, как первые хозяева въехали.

– Д-домовой? – Снежана ещё крепче сжала колени руками.

– Ты чего это заикаешься? Раньше за тобой этого замечено не было. И вообще! Что расселась тут! Весна на улице, солнышко светит, а ты сидишь, нюни пускаешь.

– Меня парень бросил…

– Да знаю я! Поэтому и вылез. Весь дом уже в курсе, в смысле все наши. Твои завывания слушать сил больше нет. Так что на вчерашнем общедомовинском собрании было решено взять тебя под надзор.

– Взять меня… куда?

– Под надзор, – Тимошка с серьёзным видом поджал губы и оглядел Снежану. – Мой. Личный. Ты, матушка, чем сидеть здесь и слезы лить, лучше бы взяла, да и вытряхнула ковры. От них пылища страшная, а у меня аллергия на пыль ковровую, – Тимошка сморщил нос. – И посуду помой! Воняет же!

Снежана осторожно спустила ноги с подоконника.

– Давай, давай! Топай уже на кухню. С неё и начнём. Я есть хочу, перемоешь всё – и за обед примешься. У тебя жрать нечего, холодильник пустой уже третий день. Хожу, как бездомный, побираться к соседям, – ворчал Тимошка, подгоняя Снежану на пути к кухне.

Спустя два часа, после того как всё было перемыто и убрано, а жаркое славно томилось в духовке, Тимошка забрался на табурет. Стоя на нём, он едва доставал до стола.

– А как ты есть будешь? – озабоченно спросила Снежана. Она уже привыкла к гостю и даже прониклась к нему симпатией, уж больно он был забавный.

– Не боись, – Тимошка слез с табурета и потопал к раковине. – Подоконник мне на что? Мыло где у тебя нормальное, которое куском, а не жижей? Я с этой помпой не умею управляться.

– Нет у меня такого мыла, – Снежана рассеяно огляделась. – Я куплю, обещаю.

– Уж извольте, а пока капни мне тогда этой размазни, – Тимошка подставил свои маленькие ручки под дозатор, ожидая, когда Снежана выполнит его просьбу. – Жаркое вынимать пора, носом чую.

В то время как Снежана доставала жаркое, Тимошка уже обосновался на подоконнике и с одобрением наблюдал, как она раскладывает блюдо по тарелкам.

– Хозяюшка, хлеба нарубить не забудь.

Когда всё наконец было готово, на кухне наступило долгое молчание, нарушаемое лишь причмокиванием и бульканьем: оба с удовольствием принялись за еду. Расправились они с едой почти одновременно, и Снежана впервые за несколько дней улыбнулась, когда гость попросил добавки: ей нравилось готовить для кого-то.

– Чем сегодня займёшься? – спросил Тимошка, облизывая ложку. – Может фильм какой включишь или книжку почитаешь? А лучше вообще в ванне поваляйся.

– Не знаю, – Снежана пожала плечами. – Я думала досрочно выйти из отпуска, хотела позвонить на работу.

– Ты что, матушка! – Тимошка отчаянно замахал руками. – И думать не смей! У нас с тобой ещё столько дел!

– И что же мы делать будем?

– Как что! Человека из тебя делать будем, – Тимошка слез с подоконника.