Кровь терзает жилы

Максим Мараев

Я набит отрицанием догм, из которых соткан мир, книжка – сборник странных мыслеформ, но что делать, если истина где-то тут? Содержит нецензурную брань.

Эх, эх

Порой хочу я, чтоб шизуха

Была одна вокруг меня,

Чтоб вниз сошел, там не старуха

На лавке бдит, а два коня,

Иль занимался кто-то сексом

Правей в репейника кустах,

И ни один бубнило текстом

Не крыл их матерным в сердцах,

Иль я пожаловал в маршрутку,

А та игнорит светофор,

Поскольку хач нажрался жутко,

И щас въебашимся в забор,

Чтоб было все предельно живо -

Жратву в макдаке заказал,

Не жду макнаггетсы лениво,

А вмиг схватил фастфудный кал;

Перечислять предельно длинно

Могу дебильные мечты,

Но тут на Форексе картинно

Актив мой выиграл, ух ты!

Где Ларс Миттанк?

Вся жизнь пред парнем расстилалась,

И счастье было впереди.

Противна мысль, что мне подкралась -

Нелеп момент, как не крути.

Известно все про эту драку,

Она ведь не подтверждена.

Сдалось мозгов здоровье мраку

С той бойни что ли пацана?

Надеюсь я, что он не сгибший;

Наверно, память потерял,

Сидит помоек средь поникший

Бомжом на куче покрывал.

Исход подобный стал бы лучшим,

Он может в камеры попасть.

Заявят власти: “Вот заблудший!”

Эх, раззевать зачем же пасть?

Не стоит так уж обольщаться,

Печальней может быть судьба.

Семье железнее держаться,

Возможно, парню их труба.

Тебя все помнят, Ларс, и знают,

Тебе сочувствует весь мир.

Надежда ведь не умирает,

Когда придешь, да будет пир!

Где Брианна Мейтланд?

Чего сказать? Все грустно это…

Какой-то хмырь за ней следил.

Покрылась страхом красапета,

Звонить в ментуру нету сил.

Она увидела мужчину

В тот день в магазе; он достал!

В тоску летела и в трясину;

День роковой, когда украл.

Убил! Закопана же где-то,

Здесь темы дури нет вообще.

Больной извел красотку эту,

Минутку выкроил в плаще

И закопал в сырой землице.

Непросто всем найти ее.

Прохожий высмотрит в пшенице

Ступню годов сквозь громадье.

Сплошной трындец

Все презирают паранойю,

На конспиролога косой

Бросает люди взгляд порою,

Он словно наглухо больной;

Сигнализацию кто ставит,

Ночами ходит по двору,

Запасом кольтов ржать заставит,

Бежит в квартиру, как в нору,

Кто размышляет постоянно,

Что повсеместно здесь враги,

Снуют спецслужбы беспрестанно,

Убийцы делают круги,

И им не верят ни минуты!

Считают дятлами людей,

Что патрулируют закуты

Весь вечер стражником дверей.

Дозор соседский есть в Канаде,

И в Штатах тоже есть такой,

Но коль болтаешь об отряде

В России вслух, как шебутной,

То засмеют: “Ты параноик”.

А я им верю – все не так.

Вокруг козлы с тюремных коек,

Причина паники атак.

Не буду ржать над ними всеми.

Лишь на минуту посуди:

Резон бывает в этой теме,

Шепча: “Кошмар вокруг, поди”.

Это предел

Смотрю на Путина тоскливо,

Диктатор старый, психбольной.

Оставить кресло нет мотива.

Да что не так с моей страной?

Тысячелетие уж видим

Самовластителей все мы.

Не азиатчина в COVIDе;

Какая хрень гнетет умы?

Когда мы вирус изничтожим

Авторитарный, вашу мать?

Не в силах видеть эти рожи,

Всех довела мерзавцев рать.

Считаю, Путин наш последний,

Прощальный деспот навсегда.

Сместив прохвоста, на передний

Приволья выйдем край с суда.

Угнетающий бетон

Я всю жизнь смотрю на это

Преунылое говно.

Спальный дом – совка приветы,

Край столицы – это дно.

Эти брежневки, хрущевки…

Вид их черен и уныл.

Ненавижу, так неловки!

Грусть меня лишает сил.

Чтоб отвлечься от хандрищи,

Представляю, что они

Разноцветные домищи

На лад всякий в эти дни.

Вот тогда и настроенье

Вмиг воспрянет, как заря.

Да, пейзаж – на загляденье,

Мне фантазия не зря.

Глухая дверь

Закрыт наш мир, и с ним Россия,

Живем мы в вакууме все.

Тех коммунистов Византия

Нам неизвестна, нет досье.

Не знаем чисток всю картину,

Про Кобы смерть не знаем мы,

Про Ильича зимой кончину

Плодят теории умы.

Он был тогда иль нет отравлен?

Стряслось с Машеровым что там?

Застойный Брежнев был удавлен?

Зачем тот боинг лез к шутам?

Все эти сведенья закрыты,

Хотя они уже старье.

Зачем скрывать? Завесой сыты,

Прополоскать моме