Три дня из жизни Филиппа Араба, императора Рима. День второй. Опять настоящее

Айдас Сабаляускас

Книга для тех, кто не только обожает копаться в анналах и на скрижалях истории Древнего Рима, но и для тех, кто любит рассматривать историю дней вчерашних как аналогию дней сегодняшних (и наоборот). У романа две "ипостаси": его можно читать и как совершенно самостоятельное произведение, и как продолжение предыдущих двух частей книги "Три дня из жизни Филиппа Араба, императора Рима", ведь течение времени и изменение пространства в реальности непрерывны.

Планировал написать о римском императоре Марке Юлии Филиппе в жанре небольшой новеллы, однако «новелла» разрослась сначала до трёх, а затем и до четырёх связанных меж собой, но при этом самостоятельных романов. Тому, что в итоге получилось, на мой взгляд, очень соответствуют стихи жившего в первой половине VIII века японца Ямабэ Акахито (в разных переводах), придворного поэта императора страны восходящего солнца Сёму. Творец писал в том числе в стихотворной форме «танка» («короткая песня»).

А поскольку имеющегося на русском материала от Ямабэ Акахито на «всё-про всё» не хватило (не осилил сию ношу, не потянул!), то поначалу я присмотрел ещё одного японца, который и сам творил, и поэзию других собирал: Отомо Якамоти (тут переводчик единственный – А.Глускина). Типа: сам жил, и другим жить давал.

Если первые две книги (части) вытянули на своём горбу двое японских стихотворца, то для третьей их сил уже не хватило. Потому и пришлось привлечь третьего, но не лишнего. Отомо Табито.

Скажете, эклектика: лебедь, рак да щука? Типа совпадение? Не думаю! Во-первых, это красиво. Дальше можно было бы и не продолжать, однако продолжу. Во-вторых, Бог ведь любит троицу. А в-третьих, Отомо Табито не абы кто, а отец Отомо Якамоти – куда иголка, туда нитка, нельзя их разлучать.

Втроём ребята и потянули, и новую ношу осилили.

…Соблюдая правила хорошего тона, также хотелось бы передать приветы и высказать признательность всем друзьям, а также непричастным за неоценимую помощь, оказанную в подготовке рукописи данной книги: Геродоту, Гераклиту, Гомеру, Павсанию, Апулею, Еврипиду, Овидию, Плутарху, Цицерону, Ливию Андронику, Ювеналу, Флавию Вописку Сиракузянину… Впрочем, стоп! Всех перечислять здесь не буду, отошлю к ранее опубликованным частям книги о другом римском императоре – о Галерии. Там все великие мира сего за личные консультации (во сне и наяву) отблагодарены.

Утро. Супруга

«Меня ты любила:

На память об этом

Цветы нежных фудзи, что льются волною,

Ты тогда посадила у нашего дома,

А теперь – полюбуйся их полным расцветом!..»

Ямабэ Акахито

Римский император Филипп, этнический араб, спал, не шелохнувшись, словно неподвижная мёртвая туша. Ещё суток не прошло c момента его въезда в легендарные Коллинские ворота Рима. А до этого он проделал длинный и тернистый путь с восточного фронта после того, как война с персами закончилась и с шахиншахом Шапуром I удалось заключить взаимовыгодный мирный договор.

Весь остаток ночи, пока августейшая особа почивала, его помощники, советники, секретари и наушники читали, анализировали и классифицировали доносы прежних сенаторов друг на друга. Как ни настаивал вчера в курии Юлия император, чтобы число жалоб и рапортов ни в коем разу не превысило четырёх миллионов единиц, римская элита то ли постаралась на славу, то ли вообще перестаралась и выдала на-гора… впрочем, на пятом миллионе канцелярские сотрудники (иногда их ещё называли «крысами»), обрабатывающие почту, сбились со счёта, поэтому в официальной информационной справке, подготовленной к моменту пробуждения Филиппа, было зафиксировано так: «Их тьмы, и тьмы, и тьмы» (жаловались не только друг на друга, но и на своих и чужих родственников, на соседей, да и вообще на кого попало).

*****

Чуть свет – и император уже был на ногах.

Да и солнечного диска с его шпилями-лучами ещё не родилось – так себе, тёмно-серые утренние сумерки.

Первой мыслью было, что неплохо бы взглянуть в окно на выплывающие из этой сумеречной мути контуры города. А второй – та, что ещё вчера перед сном оказалась отвергнутой н