Я сама наколдую
Любовь Дмитриевна Бурнашева
Любовь и все, что с ней связано – страсть, переживания, разлука. Мистика – мои странные сны. Не всегда стихи, написанные автором, это его мысли, переживания, это иногда эмоции на прочитанные стихи других гениальных авторов, которые поразили своим талантом.
Нарисуй мне художник
Нарисуй мне незримый художник,
Пустоту на холсте души,
Невозможное станет возможным,
Свет рисунками заглуши.
За спиной нарисуй мне крылья,
На которых уже не взлететь,
На душе нарисуй мне бессилье,
Крылья-руки висят как плеть.
Нарисуй там цветы не взошедшие,
Семена их в земле лежат,
И дороги никем не прошедшие,
Пусть туманы их сторожат.
Нарисуй предрассветное облако,
Растворившееся дождем,
Луч зари отражаясь отблеском,
Испаряется молнией в нём.
Нарисуй – пусть планеты сгорают,
Черным пеплом падая вниз,
Как смеясь луна себя разрывает,
Ночь сверкает от красных брызг.
Нарисуй – дом последней дороги,
Изголовье с забитым крестом,
На кресте боль любви одинокой,
Мной распятую – нагишом.
Кто ты призрачный мой художник?
Падший ангел? Восставший бес?
Ты рисуй на холсте всё что хочешь,
Можешь душу забрать к себе.
Сны души воспаленной любовью,
Как в горячке, один лишь бред,
От рисунков слезами я душу отмою,
И закрашу всё в чёрный цвет.
На ресницах – февраль
На моих ресницах февраль,
То метель метет, то капель,
Мне осталось одно – печаль,
Мир прозрачен как акварель.
Несмазанных скрип петель,
Сквозняком распахнута дверь,
Даже там за сотни земель,
Остудила сердце – не верь.
За окном уже вроде апрель,
В даль снега унесла метель,
Соловьиную слышу трель,
Но на сердце опять капель.
По дорогам дождей вуаль,
Ситом небо просеяло даль,
В лужах рябью светит фонарь,
Вот и лето пришло, а жаль.
Боль с души не снимает хмель,
Мои сны – разбитый хрусталь,
Закрутила жизнь – карусель,
На ресницах остался февраль.
Меня сожгли на площади
Народ. Вороны каркая кружат над головами,
К столбу привязанное тело, обложено дровами,
Костер. Огонь сжирающий простые мощи,
Я ведьма и меня сожгли на площади.
Запомнила я голоса и смех доносчиков,
В глаза взглянула каждому на площади,
Смеясь в лицо своим святым мучителям,
Прошла безжалостные пытки инквизиции.
В глазах у многих страх. Боятся моей мести,
Проклятье легко могу я вслух произнести,
Но месть оставлю на потом. Уже парящая,
Душа готовая уйти. Тело – в пожарище.
Но почему палач мой медлит? Изумленный,
Глядит влюбленно он в глаза мои зеленые,
Приворожила ненароком я его к себе,
– Ты жди, – Шепчу, – Я на века в твоей судьбе.
Найду тебя. Вернусь к тебе через столетья.
Не бойся, подожги. Я ведьма, я бессмертна.
Душа летела тенью хохоча под небесами,
Оставив тело бренное огню на растерзанье.
Уже не больно от вывернутых рук и рёбер
На изнанку, от сломанных на части бёдер,
За грех свой, колдовство вернусь я в бездну,
Вот накажу всех и тогда навек исчезну.
День улетел на крыльях света. Ночь упала,
Я выпью за свободу из кровавого бокала,
Но низкий голос из земли грохочет громом:
– Пора, иди, раздай долги своим знакомым, -
Смеется жутким смехом, – Час настал расплаты
Мне для огня их души принеси проклятые.
Взглянула каждому в глаза доносчику,
Которые смеялись у костра на площади,
Их души ниткой вытянула, из глаз достала,
Все нитки душ в один клубок смотала.
И бросила в костер, горящий в бездне,
Для Дьявола их крики боли – это песня.
С лица земли смела я ураганом поселение,
Жестокой смертью погубила население.
А где палач? Хоронит прах мой плача,
Иду к нему. Уже зарёй рассвет играет,
Сплела из трав степных себе я платье,
На рыжих волосах одет венок заклятий,
– Мой друг, что сделал, вижу сожалеешь,
Пойдешь со мной. Смотри заря уже алеет.
Пусть тело твоё с моим прахом тлеет,
Душа со мной на век уходит в бездну,
В костре со всеми ты, палач, исчезнешь,
Награда или месть. Будь проклят ты,
За то, что сжег меня в костре на площади.
Эй, подруги
Эй, подруги, налейте вина в бокал,
Можно водки стакан, можно два,
Поднесите спасенье к моим губам,
В пламя сердца добавьте огня.
Чтобы вспыхнуло и сгорело в миг.
Пе